Зимородов повел рукой с бокалом и выплеснул коньяк в сторону юноши, который действительно с мрачным торжеством наблюдал за ним из темного угла. Увидев его только теперь, Грушевский с живым любопытством стал наблюдать за мальчиком, пожалуй ровесником Коли. Это, скорее всего, и есть сын Зимородова. Мальчик, в отличие от живого и полнокровного футуриста, худосочный и бесцветный, с какими-то лиловыми кругами под светло-голубыми невзрачными глазами, с похожими на паклю, светлыми цыплячьими волосками, весь дрожал от нетерпеливого негодования. Одет он был, как приказчик, в длиннополую рубаху и залоснившуюся жилетку винного цвета, поверх всего этого безобразия неловко сидел сюртук с чужого плеча. Сапоги бутылками вихлялись на его жидких икрах. И если бы не длинный разрез глаз, в точности как у Домны Карповны и отца, его можно было бы принять за постороннего, заблудшего в шикарных апартаментах подручного Кузьмы Семеновича. А ведь, пожалуй, они с отцом похожи больше, чем кажется на первый взгляд. Одна и та же уязвленность души несовершенством мира. Только у купца она вылилась в оргию саморазрушения, а у другого… черт его знает, может, он возьмет и зарежет батюшку, оправдав этот разрушительный нигилизм правом уязвленной личности на справедливое возмездие. Парадокс времени, однако.
— Стыдно, батюшка, — словно услышав мысли Грушевского, дрожащим голосом проблеял вьюнош. — Господь все слышит.
— Слышит, хорошо устроился. Нечего сказать. Немножко пострадал на кресте и теперь все слышит, все видит, еще и всех судить будет — сколько выгод за раз! Экая удачная сделка.
— Опомнись, богохульник! — вскричала Домна Карповна, в крайнем волнении прижимая руки к груди.
— Господа, господа, однако же… неприлично-с, — пролепетал утомленный страстями Призоров и рухнул в кресло. Вот уж не ожидал такого драматизма, право, не представление же по Чехову, в самом деле!
— А я так рассуждаю, — отмахнулся от представителя власти Зимородов. — Где бы вы были, кабы не я? Чем бы жизнь свою ничтожную заполняли, если бы не страдания, коих причиной Я?! Домна, сынок мой, женушка-страдалица туда же, в одну купель.
— Матушку не троньте! — трагично всхлипнул юноша.
— Ну? А то что ты мне сделаешь? — паясничал Зимородов.
— Матушку не позволю! Убийца, все вокруг отравляешь, как анчар ядовитый! Срублю, изничтожу!..
Он вдруг стал яростно рвать что-то из кармана мятого сюртука своего, да запутался и, покраснев от злости, даже немного взвыл. Зимородов стоял перед ним и усмехался своей усталой пьяной усмешкой. Домна Карповна, предчувствуя нехорошее, кинулась к племяннику, молитвенно воздев руки, да тут отрок достал-таки пистолет и направил его на отца.
