Костя полчаса бегал туда и сюда в поисках исчезнувших вещей. Наконец, не на шутку встревоженный, явился сам профессор.
Носильщика в клешах нигде не было.
Клавдий Петрович трясущимися руками написал заявление о краже и, сам убитый потерей документов и экспедиционных денег, пытался утешать Костю:
— Я куплю тебе новые вещи, не тужи. Что у тебя стащили?
Но Костя только мотал головой.
— В чем же дело?
И Косте пришлось сознаться профессору в затее с корзиной.
— Что теперь с Витей… Что с Витей? — почти стонал Костя.
Клавдий Петрович подумал, помолчал и серьезно ответил:
— Твой товарищ храбрый. Не пропадет.
За несколько минут до того, как Костя пошел справляться о багаже, с астраханского вокзала боковым выходом выбрался молодой парень в кепке и клешах. На спине его покачивалась увесистая корзина, в руке парень держал кожаный чемодан и гармошку, аккуратно увязанную в красный платок.
Парень немножко жалел, почему не взял вместо корзины дорогой заграничный сундук, но тут же успокоился: сундук мог заметить милиционер.
Пройдя шагов сто, парень кликнул извозчика, уложил корзину и чемодан и укатил на Болотную улицу.
Вдали от вокзала, на окраине, извозчик остановился, и Витя совершил в корзине путешествие через двор и дальше по грязной лестнице до третьего этажа.
Корзина беспрерывно стукалась обо что-то, и Вите казалось, что голова его раскалывается. Он даже чувствовал, как нечто мокрое и липкое текло по его лицу.
Наконец корзину поставили в углу комнаты.
Хозяйка квартиры была женщина не малого роста, говорившая глубоким басом.
— С прибылью тебя, Васенька! — приветствовала она вошедшего.
— Да уж не знаю, Марья Егоровна, много ли прибытку очистится. А спину наломал здорово, и извозчик четыре рубля содрал.
— Видать, извозчик твой не дурак. Догадался, что ты с Марьи Егоровны эти четыре рубля вернешь.
Васенька с сомнением оглядел огромную фигуру хозяйки. Он уже не раз продавал Марье Егоровне случайно и не случайно достававшиеся ему вещи и был глубоко убежден, что скупщица наживает на этом деле и что свои четыре рубля он обратно не получит. Но говорить об этом не хотелось. Он знал: ссориться с Марьей Егоровной опасно, потому что рука у нее была не легче руки хорошего молотобойца. А сам Васенька был худой и тощий.
Поэтому Васенька своих соображений вслух не высказывал, предпочитая продать корзину и исчезнуть.
Чтобы ускорить продажу, вор пустился на старую простую хитрость.
— Не знаю, хозяюшка, придется ли мне с вас деньги получать. Я с одним человечком сговорился: он все вещи чохом берет. Разрешите, Марья Егоровна, пусть корзина с чемоданом полчасика у вас постоят, а я одним духом за покупателем сбегаю. Он в пивной дожидается.
