Я стиснул зубы и, обливаясь весь ледяным потом, прислонился к стене. "Бедная Черепашка, - повторял я про себя, - бедная Черепашка, как же ей было больно... Сидела и плакала одна, пока я упивался своими достижениями. А если бы она разбилась совсем, что бы тогда со мной было?"
Когда я открыл глаза, оказалось, что я сижу на полу, а Ритка, уже совершенно видимая, стоит надо мной и тянет меня за руку.
- Вставай же, ну вставай! - упрашивала меня Черепашка.
Я осторожно высвободил руку и поднялся. Знобило, шатало.
- Что, обморок? Обморок? Ну скажи, что ты молчишь? - спрашивала Черепашка, заглядывая мне в лицо.
- Я... ничего... - проговорил я с трудом. - Как ты?
Она махнула рукой:
- Да что ты, все сразу прошло! Я так испугалась. Ты сделался весь белый. С тобой это часто бывает?
- Нет, в первый раз, - ответил я.
- Дроздову надо сказать! - И Ритка метнулась к двери.
Я ее остановил: так будет лучше, чтобы она ничего не узнала.
- Я сам скажу. Только ты уж больше не летай в одиночку.
- При чем тут я? - возмутилась Черепашка.
- Действительно, ни при чем, - спохватившись, ответил я. - Ну ладно, пойду, полежу, а то голова что-то кружится.
Вернувшись к себе, я снял рубаху; плечо и спина у меня были в багровых и синих полосах, и чувствовал я себя так, как будто меня вытащили из-под колес самосвала.
Ну вот, подумал я, и у меня появилась своя специализация...
18
Я получил от мамы письмо - третье по счету. Новостей у мамы не было никаких, поэтому она писала об одном и том же:
"Дорогой мой сыночек! Ты даже представить не можешь, как я рада, что ты наконец у меня устроен. Очень мне понравилось твое последнее письмо: такое серьезное, спокойное, складное. Но если правда все, что ты пишешь, значит, мы с тобой просто счастливые. Учись, дорогой мой, прилежно, слушайся учителей, дружи с ребятами и береги себя. Ты пишешь, что у вас там тепло, но я слушаю сводки по телевизору, и мне что-то не верится. Одевайся потеплее, горло не застуди. Ты ничего не написал, есть ли у вас там в школе врачи. Я сильно беспокоюсь, сообщи поскорее..."
Врачей здесь не было, ни одного, если не считать меня. Как раз сейчас у меня болело горло, точнее, не у меня, а у Леночки Кныш, которая злоупотребила мороженым, и мне было очень ее жалко. Но разве напишешь об этом маме?
"Отец заходил, очень тобой интересовался, так с сомнением слушал мой рассказ, но прочитал твое последнее письмо и, кажется, поверил. Он успокаивал меня, что не может быть спецшкола без врача, но, пока я не получу от тебя ответ на этот вопрос, все буду волноваться. Ты же у меня один на свете.
