Они уже давно молчали. Ночь накрыла город покрывалом темноты. Внизу молодёжь распевала под гитару песни (скорее истошно стонала) и распивала напитки, барышни хихикали. Автобус заурчал и отъехал от остановки.
— Если ты прыгнешь, я за тобой, — сказал Василий, — Учти. Умереть одному у тебя не получиться. И потом, если тебе так приспичило, то потерпи пару месяцев и… — Василий не договорил, — прости, глупость сказал.
— Да нет, почему же. Возможно, ты прав. Как-то гаденько получается, даже подло. Вроде я думаю только о себе, чтобы мне было легче. А легче-то не будет.
Будет просто всё равно. Противно почувствовать себя слабаком.
— Знаешь, — сказал Пирожков, — когда я посмотрел вниз и всё представил…
Сначала показалось жутко интересным. А потом, потом стало страшно. Очень страшно. И не оттого, что я сейчас умру, а оттого, что мне страшно, а я всё равно это сделаю. Чёрт возьми, я чувствовал, как схожу с ума. Какая-то непостижимая дилемма. Я, как крыса, иду за крысоловом, играющим на дудочке. А ведь решения у моего уравнения нет…
— Страшно, — подтвердил незнакомец. — Иначе и быть не может. В противном случае стирается грань между жизнью и смертью, а этого быть не должно. Никогда. Человек рожден, чтобы жить. И не звериный инстинкт самосохранения, а осмысленное понимание этого, отличает его от животного.
А насчет решения… Ты прав, его нет. Возможно, именно от этого появляется чувство обречённости и неотвратимости происходящего. И именно оно подталкивает в спину. Господи, до чего же хорошо жить…
До полуночи оставалось полтора часа. Новые знакомые расставались, но им казалось, что они встретились не полтора часа назад, а знают друг друга много лет. Неважно, тонешь ты на корабле или идёшь в штыковую, горишь в доме или висишь над пропастью. Тот, кто однажды заглянул в лицо смерти, почувствовал её дыхание, не забудет этого никогда. Смерть — одно из великих таинств мироздания, и познать её до конца не удастся никому. Потому что с той стороны черты обратной дороги нет. Смерть не ответ в конце задачника, а вырванный и порванный лист. Склеить его будет уже некому. Возможно, они это поняли. А иначе чем еще объяснить, что они остались в живых.
— Кстати, как тебя зовут? — спросил Василий, стоя у перехода чердак крыша.
— Роман, — ответил тот, стоя у такого же перехода соседнего подъезда.
— Василий.
— Не приходи сюда больше, Василий. Не надо, — сказал Роман и скрылся за дверью.
Какое-то время Пирожков еще оставался на крыше. Он слышал, как хлопнула дверь за Романом, но все же… Ему очень не хотелось, чтобы тот вернулся.
