О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями? Наивный вопрос! Конечно же, Манюнчиков Павел Лаврентьевич, гордо оглядывающий плоды труда своего непомерного.
Однако, пора было уходить, уходить на поиски выхода из сфер этих назойливых, где ни людей приличных, ни гостиницы, ни командировочных не наблюдалось. Обернулся усталый Манюнчиков, глядь - три дороги перед ним, и камень на распутьи, мхом поросший. А на камне крупными печатными буквами написано: "Направо пойдешь - головы не сносить! Налево пойдешь - сносить, но не головы! Прямо пойдешь - ..." Последнее было аккуратно затерто, и внизу имелась приписка: "Не ходи, Павел Лаврентьевич, на кой ляд они все тебе сдались?!"
Остановился Манюнчиков в раздумьи, нацарапал на камне мечом "Здесь был Паша", подумал еще немного, исправил "Пашу" на "Павла Лаврентьевича" и обратно повернул; не по душе ему предлагаемый ассортимент пришелся.
И почти сразу увидел дракона, невинно убиенного, игравшего в нарды со всей базарной компанией, а рядом девушка знакомая стояла, и все они дружно орали Манюнчикову: "Паша, не уходи! Не бросай нас, Павел Лаврентьевич! Возвращайся, еще подеремся!"
Опустился обессиленный Манюнчиков в пыль осевшую, на часы дедовские машинально глянул и царапину свежую на руке обнаружил. Сорвал он лопух придорожный, да к руке под часами и приложил - кровь унять.
Всполошились прилипалы рыночные, кинулись к Павлу Лаврентьевичу - да куда им поспеть-то! Вспыхнул рубиново циферблат "Победы", туча лохматая небо заволокла, и в наступившей тишине предгрозовой скрипуче прозвучал девичий голос: "Поздно. Он нашел последнюю траву. Теперь избранник войдет в Обитель Счастья, а вам всем - шиш с маслом, лопухи придорожные!"
...И, в частности, счастье для Манюнчикова состояло из трех основных компонентов:
- Во-первых, испытывал Павел Лаврентьевич тягу неодолимую к горилке с перцем, которую сам же на стручках огненных и настаивал, государству в деле этом важном справедливо не доверяя;
- Во-вторых, после стартовой стопки, двигал умиленный Манюнчиков к душе поближе миску с пузатыми варениками, горячими еще, и чтоб сметана обязательно...
А после брел Павел Лаврентьевич к телефону и с ликованием сердца слушал голос шефа, отменявший командировку в Бекдаш и сообщавший, что вместо Манюнчикова в пески туркменские отправится Сашка Лихтенштейн, разгильдяй и тупица, ни в какое сравнение не идущий с трудолюбивым Павлом Лаврентьевичем...
Вернулся Манюнчиков к столу, вторую стопку налил, вареник вилкой уцепил и физиономию Сашкину так ясно представил, вытягивающуюся в предвкушении аэропорта, автобуса, жары, "зозулятора" поломанного...
