Внутри Ольги все похолодело. Такого поворота она не ожидала. Удивленно приоткрыв рот, слушала незаслуженные обвинения и дрожала от негодования.
В горле затвердел комок — не продохнешь, никчемные слезы скопились под накрашенными ресницами, готовые скатиться по щекам.
Черт ее дернул назваться…
Поток грязи прервал скрежет подвесных блоков. Женщина — насекомое дернулась, разом приведя в движения скрипучую проржавевшую конструкцию. Словно присоединялась к услышанному обвинению, или, наоборот, выражала немой протест.
Татарка ойкнула, прервала порицательный монолог, поднялась с койки Веры Артуровны и, схватившись за больное колено, поковыляла к соседке по палате.
— Людмила, что-то не так? Тебе помочь? Может утку? Или сестру позвать?
Голос Риммы дрожал.
Глаза перебинтованной женщины пронзительно смотрели на нее, словно отдавали неслышимый приказ.
Ольга в полном недоумении наблюдала странный диалог. Хлопочущее причитание сердобольной сиделки, сменившей мантию прокурора на рясу сестры милосердия и многозначительные настороженные взгляды покореженной и собранной по частям больной.
Поправив подушку, подоткнув одеяло, дав калеке попить, татарка обернулась. На ее пухлых губах играла улыбка.
— А как узнали, что бабушка ваша в больницу попала? Заведующий позвонил?
Куда подевался враждебный запал в голосе?
Гостья молчала.
Злость на незаслуженные обвинения клокотала в ее груди, готовилась вырваться наружу.
Ольга отступила от стены, собираясь поставить на место наглую девицу.
Татарочка интуитивно почувствовала, что переступила границу дозволенного, по недоразумению ли или по скандальной сути полезла на рожон. Антрацитовые вишенки заморгали, забегали, спрятались под подведенными веками.
— Ой, что-то я и впрямь не к месту исполнила. Простите, пожалуйста. Не обижайтесь.
Извинение прозвучало настолько искренне, что Ольга опешила. Воинственный пыл мгновенно угас. От праведного гнева не осталось и следа. Вместо отповеди послышалось невнятное блеянье:
— Пожалуй, я подожду Веру Артуровну в коридоре. Извините за беспокойство.
Подхватив сумочку, Ольга шагнула за порог. Прикрыв за собой дверь, прислонилась к стене.
«Вот идиотка! Сама нарвалась на комплименты».
Выйдя в коридор отделения, огляделась.
Напротив палаты располагался сестринский пост. Стол дежурной был завален бумагами, картами больных, кюветами с карандашами и скрепками. Бросалась в глаза стопка подаренных шоколадок и коробочек ассорти, не убранных во внутренний ящик. Зачем? Это не взятка, а сладкое «спасибо». По правую руку от поста разместился уютный закуток, с плазмой (прогресс!) и мягким уголком, заваленным «колхозными» глянцами, программами телевидения и сборниками кроссвордов.
