С разгону в сугроб. Колени белей снега. Одна лыжа, сорвавшись, змеей по насту.
— Уйди…
В глазах страх и вызов.
— У-ы-их!..
Налетел, закрутил колючий буран, ожег, проник во все тело. Небо, как полог хрустальный, вдребезги. И — крик, неуемный, пронзительный. Но тише, глуше голос, и вот уже вздохи, похожие на шелест листвы, забывчивое голубиное воркованье.
Сидела Алена в снегу. В глазах жарко, на ресницах слезы примерзли. Сказала тихо, грудью:
— Дурной какой…
Поднялась, не глядя на него.
Сергей ей — лыжи, в карман — выпавший нож-складень. Заглянул в лицо: зрачки — как набухшие вешние почки.
— Прости, Аленушка! Споткнулся я, родная моя…
Молча повернулась прочь, Сергей — за ней. Бросила она на ходу ему:
— Ну, чо тебе?
В глазах у него — кроткое голубье крыло. Взглянула Алена, дрогнула:
— Ладно, молчи уж… Э-эх!
Потянула к себе, прижала к груди его голову.
— Прощай!
И — вперед. Только волос пушился под ветром да исподняя холстинка трепалась, обвивая тугие икры.
Стоял Сергей, слушал себя, пьяный. Бухало сердце, гудела, пенилась кровь.
«Вперед-вперед-вперед…»
Налег на лыжи, наддал всей грудью.
Солнце и небо, кедрач и куржак, снега, снега… вся земля — его, Сергея!
Гудит, поет мир. Миллионы глаз, миллионы рук:
«Тра-та-та… Тра-та-та…»
— Бежать… туда… к людям!..
На голос песней:
— В огонь, в города, к людям!..
Плясовую:
Ах вы, сени, мои сени,
Сени новые мои…
V
Мысль о бегстве на волю все настойчивее преследовала Сергея, и теперь все его хлопоты по охоте сводились к одной цели — побольше накопить пушнины, повыгоднее сбыть ее: без денежного запаса не выбраться из плена.
Еще от деда Линована слышал он о походах на медведя, а ведь одна медвежья шкура — целый, можно сказать, капитал! Но как добыть «топтыгу», да еще один на один с ним? Надо было обратиться к кому-либо из старожилов за помощью, и уже подумывал он заглянуть с этою целью на село, а тут как раз пожаловал к нему в зимовье сам Липован.
Дело к вечеру было. Сергей только что покончил с разделкой беличьих шкурок по новой добыче и готовил себе ужин. В ставень оконца постучали, залаял Таныш. «Наконец-то! — подумал Сергей, предположив, что явилась давно не показывавшаяся Алена, и вслед усомнился: — Нет, не она — слишком поздний час для нее». Уняв пса, он вышел в сени.
— Свой, свой! — послышался знакомый старческий голос. — Отчиняй засов, мил человек…
Сергей впустил позднего гостя.
— На ночевку к тебе! — заговорил с порога Липован. — Пробирался на своей клячонке из Баксыра, от родни, да запозднился…
