* * *
Выпрыгнула на перрон. Мелькнуло: «Стой, что ты делаешь!»
Но было поздно — выбор сделан.
Впереди — скособоченное здание вокзала, похожее на старую драную канарейку, — такое же желтое и нахохленное. Темень. Мороз. Едва угадываются облупленные коренастые буквы на фронтоне: Е Н А У Л.
«Это он! Точно он — Алексей — говорил же, что кота украдет. И ехал до Енаула. А дальше куда — ведь называл он станцию свою конечную — вспоминай! На „Р“ какая-то станция…»
Надька, соберись!
Влетела к дежурному по вокзалу.
Можно я оставлю у вас свой чемодан? Ненадолго? У меня украли кота. Спасибо! Скажите, есть здесь поблизости какая-нибудь станция на букву «Р»? Роздань? Правильно! Вспомнила… А электричка туда когда будет? Сейчас?! Да, поняла, со второго пути. Спасибо, я скоро вернусь.
Как там у Цветаевой: «Ты погоня, но я есмь бег!» Теперь — бег! Через пешеходный мост над перроном на второй путь — благословенна балетная закалка! Только рвутся вразлет шкурки бывших енотов, да сверкают в свете двух фонарей серебристые пряжки сапог…
— Вперед, мой маленький! — выдохнула в морозную фиолетовую темень. Держись и ничего не бойся!
И вот уж стукнули за спиной двери электрички.
Глухомань. Беда. Полнолуние.
— Что ты так глядишь на меня? — шепнула Надя луне. — Что ты со мной сделать хочешь? Не ворожи, не гляди, — ишь, уставилась! У меня есть талисман от твоей ворожбы — у меня солнце в глазах! Так одна гадалка сказала: «У тебя солнечные глаза!» Вот!
И едва она отвела взгляд от страшноватого светящегося лунного круга, электричка тронулась.
Надо пройти вперед по вагонам, — решила она, — я ведь в самом хвосте.
И пошла, заглядывая под лавки, под ноги, низко надвинув на глаза шапочку — авось, вор не узнает, не почует погони…
Прямая спина, твердый шаг. Руки в карманах. Дремлют по лавкам усталые работяги, к теплым домам увлекает их потертая шалая электричка.
И мне бы домой… сейчас бы… Ла-ри-о-о-он! — криком крикнула про себя и закусила губу.
Прекрати! Соберись! Выгляни в окно, погляди какая луна — это жуткий знак. Не до сантиментов… Да, это все не просто так — точно кто-то мне вопрос задает, кто-то поговорить со мной хочет… но кто? Что там было, в Москве, прямо перед отъездом, вспомни! Вспоминай, Надька, вспоминай: что так тревожит, что покоя не дает всю поездку? Как будто заноза какая в сознанье засела. А память не удержала — вытеснила это «что-то», точно уберечь меня хочет. Нет, милая, не годится так: себя беречь значит жизни бояться! А я не боюсь, — заклинала она себя, — и нечего себя беречь, слышишь! Я должна вспомнить что это было. Мне был знак послан какой-то важный…
