– А как же войско, табуны, наши подданные? – беспомощно смотрел на него Джамуха. – Их ведь так много в нашем улусе. Разве у нас ничего не останется? Как же мы будем жить?
– Будете жить, как все живут, – раздраженно сказал дядя. – Домашнее стадо и ездовых меринов никто не забирает… куска мяса не лишают, седло из-под тебя не вырывают. А я сделал все, что мог… У других хуже бывает, – повторил он, – радуйся, что хоть знамя оставили…
Наутро больше половины куреня откочевало по разным сторонам. Через день ушла половина от оставшихся. Через два дня ушла еще какая-то часть… Остались айлы небольшого улуса дяди Ухэра в сотню с лишним юрт, и при Джамухе – восемь айлов старинных отцовских нукеров…
* * *
Джамуха, наконец, опомнился от своих дум, заметил, что оказался в полной темноте. Лишь несколько маленьких угольков светились под пеплом. Он ощупью нашел корзину с аргалом, взял сухой кусок, разломил на мелкие части и, сложив над самым большим угольком, стал раздувать. Вскоре вспыхнул огонь. Джамуха еще подбросил и подождал, когда пламя раздулось в очаге, освещая все вокруг красноватым неровным светом, играя на решетчатых стенах юрты.
«Что же мне делать? – еще раз устало подумал он. – Неужели осталось жить нукером у слабосильного дяди? Неужели это и есть моя доля?».
Мысли, словно голодные волки на облаве, смыкались цепью вокруг него, не давая выхода. «У других хуже бывает, с кем остался твой анда… – мысленно повторил он слова дяди и вспомнил о Тэмуджине. – У анды тоже осталось одно лишь знамя, а он тогда, позапрошлой осенью, кажется, и не горевал об этом. Уверенный в себе ходил, ничего не боялся, – вспоминал он, ощущая в себе легкую зависть к нему. – Да и этим летом, когда он забирал свою невесту у хонгиратского нойона, держался так, словно и не терял отцовского улуса и даже со взрослыми нойонами держался будто на равных. Вот кто знает, как нужно жить… Но почему он так уверенно держится? На что надеется? Ведь если он ни на что не полагался бы, то и гордости такой не было бы, ведь он умный парень, знает, что дает силу нойону. Вот у кого бы мне поучиться, с кем поговорить…».
Мысли об анде облегчили тоску на сердце. «Я не один такой… – по-другому стал думать он, – можно и так прожить…».
Обдумав, Джамуха загорелся мыслью связаться с андой, известить его о случившемся и заодно пригласить к себе, может быть, и пожить одним стойбищем. «Если сам не знаешь, как жить, тянись к тем, кто знает», – вспомнил он поговорку, услышанную им когда-то, и решился окончательно.
