Он шагнул навстречу очередному извозчику, не выпуская девушку, одной рукой схватил лошадь под уздцы; лошадь захрапела, забила ногами, но вдруг замерла.
— Хулиган, шантрапа! — крикнул седок.
— Брысь, — тихо сказал ему Никита.
— Полиция! — взвизгнул тот.
— Я тебе покажу полицию, — зловеще пообещал Никита. — Ну?
Барин торопливо вылез из экипажа. Никита лёгким прыжком вскочил на подножку и осторожно опустился на сиденье, продолжая держать девушку на руках.
Приказал извозчику:
— В самую ближнюю больницу!
Они поехали, провожаемые восторженными криками толпы.
Девушка вытащила из сумочки платочек и, вытирая кровь со щеки, произнесла с удивлением:
— Какой вы силач!
Никита стеснительно улыбнулся.
Девушка подумала и добавила мечтательно:
— У меня был один знакомый силач–борец Сарафанников…
Никита вздрогнул от неожиданности. Внимательно вгляделся в разбитое лицо, в узкие, немного раскосые глаза, обрамлённые серыми ресницами. Нет, он её никогда не встречал. Видно, она из тех, что посылают записочки за кулисы. А знакомство такое — она на галёрке, он на арене… Но и это предположение показалось Никите неправдоподобным: такая ораторша вряд ли писала бы записочки борцам.
Хотелось спросить, но не решился — промолчал.
У подъезда больницы экипаж остановился. Никита с девушкой на руках вошёл в приёмный покой. Дождался, когда девушку под руки увели за белую дверь с матовыми стёклами… Стало тоскливо, словно расстался с близким человеком.
Спустившись по ступенькам, Никита остановился, посмотрел на голубое небо и вздрогнул: «Надо было спросить имя».
Постоял в раздумье. Махнул рукой: «Зачем?»
Медленно пошёл вдоль тополей, облепленных чёрными гнёздами. Подумал: «Навестить бы, справиться о здоровье». Но ещё раз махнул рукой, словно отрезал путь к возвращению, и зашагал быстро, решительно.
Когда вечером подполковник с красным бантом объявил перед строем, что зачитает телеграмму министра иностранных дел Милюкова русским дипломатам, находящимся при союзнических правительствах, Никита усмехнулся: сейчас его на мякине не проведёшь.
Подполковник откашлялся и начал читать зычным голосом:
— …Переворот вызвал всеобщее сочувствие во всех углах России, так как павший режим вызывал общее негодование.
Всё это было правильно. Действительно, революция вызвала всеобщее сочувствие. Никите стало даже обидно от того, что подполковник прав. Но как же тогда сероглазая?..
— Защитников старого режима не оказалось, — продолжал читать подполковник, — и установление нового порядка, а также образование нового правительства совершилось при полном единодушии всех классов населения, армии и флота…
