«Действительно, почему?» — подумал Никита.
— Святыней они являются лишь для Милюкова, который направил «союзникам» ноту. А «святыня» они для него потому, что и Милюков, и Гучков, и Терещенко, и Коновалов — все они представители капиталистов. Капиталистов, которым нужны захваты чужих земель. Мы же с вами понимаем, что интересы русских капиталистов такие же, как интересы французских и английских. Нет, товарищи, — взмахнула рукой девушка, — мы не желаем умирать во имя тайных договоров, заключённых Николаем и остающихся священными для Милюкова! Большевики требуют: опубликуйте эти тайные договоры, пусть народ увидит, есть ли смысл их держаться!
— Правильно! — закричала толпа.
— Нельзя быть предателями! Союзники честно проливали кровь!
— Товарищи! — подняла руку девушка.
— Она немецкая шпионка! — истерично завопил человек в студенческой фуражке. — Она хочет предать Россию! Открыть ворота немцам!
— Неправда! — не удержался Никита.
— Шпионка! Предаёт революцию!
Студент подскочил к трибуне и неожиданно для всех дёрнул девушку за ногу. Взмахнув руками, она неловко, боком, повалилась на блестящие торцы мостовой.
Теряя самообладание, Никита схватил студента за грудки, приподнял его над собой профессиональным движением и — легко, без усилия — бросил на газон. Под рёв толпы он склонился над девушкой. Она, очевидно, была без сознания; всё лицо залила кровь. Никита растерянно оглянулся — солдаты смотрели сосредоточенно и виновато. «Хоть бы одна женщина», — подумал он.
Девушка открыла глаза — узкие, серые, обрамлённые длинными ресницами, неловко попыталась подняться, но сразу же сунулась вперёд лицом, вскрикнув и схватившись за ногу.
Никита подхватил её, оглядел притихшую расступившуюся толпу и пошёл на проспект.
Некоторые двинулись за ним, соболезновали, давали советы. Он молчал, тяжело дышал, но не от ноши, — от злости.
— Эй! — крикнул он извозчику. — Остановись!
Дама, сидящая в экипаже, ткнула извозчика зонтом, тот натянул вожжи, круто объехал Никиту.
Никита вышел на середину дороги, преграждая путь экипажам, но извозчики шарахались от него, объезжали, замахивались кнутом.
— Человек же! — растерянно уговаривал Никита. — Видите, в больницу надо.
Толпа поддерживала его, но от этого толку было мало.
— Изверги! — разозлился Никита. Он стоял посреди дороги, осторожно, боясь причинить боль, держал девушку на весу.
Она виновато улыбнулась, попросила:
— Дайте я попробую сама.
— Молчите! — прикрикнул на неё Никита.
