Несмотря на то, что природой Сонечка и Борис делались существами абсолютно непохожими, сейчас многие принимали их за брата и сестру. Причем Сонечку — за сестру младшую, хотя она и была старше Бориса. «На четыре года и пару трагедий», — как любила говаривать. Борис — большой, плотный, заросший со всех сторон длинными вьющимимся светлыми прядями, словно славянский добрый молодец, удивительным образом казался схожим с маленькой, вертлявой, хрупкой Сонечкой, носившей короткие рыжие кудри и старомодный высокий каблук на бальных лодочках. Может, из-за одинаковой у них обоих, подвижной, яркой мимики. Может, из-за манеры улыбаться широко-широко, в пол лица и полмира. Может, из-за светлых, цепких, внимательных глаз, как бы лучащихся настроением обладателя. Может из-за одинаково белесых, будто выгоревших, ресниц и бровей. Впрочем, ресницы и брови Сонечка всегда густо красила…
— Нет, ну что за люди?! — возмущается водитель уже вслух и по другому поводу. Я полностью разделяю его возмущение.
— Никак нельзя осторожнее? Убью, если попадешь под машину! — кричу Бореньке, который засмотрелся на застывшего у края лужи жука, радостно показывал мне на него пальцем, чем затруднял отправление маршрутки.
Наконец, отъезжаем. Лихорадочно ищу, чем бы себя занять, чем бы отвлечь от мыслей о случившемся… Красивая отвлекалочка в виде рассуждений о Бореньке и Павлике уже кончается. Осознание трагедии снова и снова стучится в мысли. Нет уж! Лучше прибывать в плену воспоминаний о мальчиках…
Вот мы с Павлушей, только познакомились. У нас еще конфетно-цветочный период, и потому глубокое друг другом восхищение. Не тут-то было, память тянется за своим: вот я звоню Марине и мимоходом рассказываю о новом своем кавалере Павлике…
— Сделайте громче, пожалуйста! — мозг не выдерживает напряжения и требует немедленной отключки. Чувствую, что если б было позволено, я упала бы и заснула на пару суток. Но спать нельзя. Поэтому, едва заслышав более или менее приличную композицию по радио, начинаю подпевать ей, размышлять над словами, мысленно подбирать аккорды и мотать в такт головой. Какая-никакая — музыка. Какое-никакое — отвлечение…
Крутят песню загадочной группы «Русская красавица». Обычно попса раздражает, но сейчас — трогает и кажется знаком свыше. Всем вокруг, я, вероятно, кажусь ненормальною…
/К тебе — к секундному забвенью, / «Скорее!» — нервно шепчет ветер,/ Асфальт лобзает колесо./ Как показатель продвиженья/ За километром километр/ Шоссе бросается в лицо…/
