— А мы с тобой знакомы давно, — шепчу в ответ, и без всякого принуждения усаживаюсь к нему на колени. Лицом к лицу. — Не помнишь меня что ли? Это же я, я, родненький!
Ожидаемый шок его вовсе не отпугнул. Скорее раззадорил.
— Правда? — одной рукой обхватил за талию, вцепился в обтянутое джинсами бедро, другой — ищет грудь под курткою. Нашел! Отстраняюсь, всем телом вздрагивая.
— Сидеть! Не поняла, что ль? — грубо рычит, усилив хватку.
А вот взять сейчас, плюнуть на все возможные последствия, отдаться этому уроду мускулистому, расслабиться… Что значит «как»? Что значит «зачем»? Да чтоб оправдать ваше мнение обо мне, госпожа Бесфамильная! Вы ведь именно потаскушкой меня видеть изволили! Похотливой, беспринципной, но забавной шлюшечкой!!! Ну, так смотрите!
— Нет, милый, это ты не понял, наверное… — улыбаюсь вполне однозначно, мягко развожу его руки в стороны, погасив возникшее вдруг сопротивление многообещающим шепотком в самое ухо. Зубами хватаюсь за собачку змейки, медленно расстегиваю куртку… Под ней все раскурочено — ширинка разорвана, рубаха распахнута. Мужик — явно больной и глубоко озабоченный. Волосатое пузо покрыто засохшей белой корочкой… Лохмотья семейных трусов сбились куда-то на бок… Играю заинтересованность, а в голове отчаянно пульсирует: «Пора — не пора? Пора — не пора?»
Осторожно привстаю, якобы, чтоб присесть на корточки, еще раз проверяю, далеко ли сейчас опасные руки, вскакиваю. Бегу, бегу, бегу! Вагон пролетая на одном дыхании, не зная, ни что творится впереди, ни что сзади. Распахиваю дверь… Слава богу! Там люди. Спасительные люди с милыми, посиневшими губами… Замираю, не до конца еще веря. Вместе со всеми падаю на стену, от резкого торможения электрички. Сквозь разбитое стекло окна вижу уже родного своего Павлушеньку. Едва дожидаюсь остановки, прыгаю, ныряю ему под пальто за пазуху и плачу, плачу, рыдаю без объяснений, содрогаясь от смеси отвращения к самой себе с животным страхом и слабостью…
В дальних рядах перрона вдруг воцаряется шумиха и паника. «Милиция!» — истошно кричит кто-то, будто увидел привидение. «Держи его!» — запально орут мужские голоса. И вот моего недавнего врага уже ведут с заведенными за спину руками к зданию станции. Он не сопротивляется, в ярком свете фонарей выглядит дряхлее и еще противнее. Идет, в распахнутой куртке, с вываленными наружу лоскутами рубашки и трусов. Безумно шарит слезящимися глазами по перрону, мычит что-то невнятное.
