А тут кругом стены давят да мертвая тишина обнимает, и так тянутся дни за днями, тяжкие, душные, бесконечные! Не замечаешь, как сам становишься зверем, кидаешься железо грызть зубами, кирпич ногтями ковырять. А-а! Такой тоски не дай бог от нее вниз головой из окна выбросишься, в землю кротом зароешься.
О л е к с а. Что-то вы, пан, тюрьму хорошо знаете! Может, сидели сами?
П р о х о ж и й. Зачем же? Знаю потому, что слышал… рассказывали… мало ли чего на свете…
О л е к с а. Может быть, и Довбню видели? Знаете?
П р о х о ж и й. Где там… иду из Галиции!
О л е к с а. Жаль, жаль. А то указали бы нам его приметы, чтобы поймать. Эх, если бы мне его в руки, так я бы до палача содрал с него шкуру!
П р о х о ж и й. Ой-ой! Такой молодой, а уже шкуру с человека готов содрать.
О л е к с а. А коли он разбойник, так дрянь этакую жалеть? Сам писарь говорил: бей!
Г а н у л ь к а. Ой, боженька!
Б а б а. Тише, Олекса! Ради бога, не кричи.
О л е к с а. Ого! Еще как бы шкуру содрал! Пусть не убивает!
А н т о н. Убьет или не убьет, а уж лошадей украдет.
О л е к с а. А чего там ждать? Вот как всыплет ему палач двести кнутов, как посечет до костей…
Г а н у л ь к а. Ой, спасите!
Б а б а. Боже мой, боже!
Я с ь к о. Жалко его!
О л е к с а. Вот испугались, что с разбойника шкуру спустят.
А н т о н. Интересно, выдержит он двести кнутов?
О л е к с а. Ой-ой! Такой да не выдержит! Еще потом в цепях пойдет на край света и будет в кандалах под землей, пока не издохнет.
Б а б а. И его когда-то мать на руках носила и баюкала.
Д е д. Справедливо! Таким сам бог милости оказывать не велел!
Справедливо! Уж нам эти грабители, конокрады, фальшивомонетчики и прочие воры порядком надоели. Для того ли честные люди пот проливают, трудятся, чтоб ихним добром или, сохрани боже, кровью кормились душегубы, да чтоб за такие тяжкие грехи не было кары! Нельзя, никак нельзя. Хватит!
П р о х о ж и й. Хватит. Хорошо вам, пан хозяин, говорить "хватит".
А тому, кого как хищного волка гоняют по свету, тому хватит или не хватит?
Об этом только он в душе своей несчастной знает, проклиная день, когда на свет родился! С каждым человеком может беда приключиться!
Дед. Беда может, но тот, кто покушался убить человека, всех хуже, всех подлее!
П р о х о ж и й. Всех хуже, всех подлее! А разве так не бывает, что взведут поклеп, напрасно засудят? Спихнут на тебя все грехи и не оправдаться никак, ну и неси кару, терпи молча! Все попущение господне! И как иной раз близко-близенько лежит добрый поступок от дурного — на один волосок.
