Д е д. Куда ж ты?
Б а б а. Да еще на ночь глядя… и разбойники!
О л е к с а. Он разбойников не боится…
А н т о н. А вьюга, мороз… верная смерть.
П р о х о ж и й. От своей судьбы не уйдешь! Мне надо спешить, спасибо за ласку.
Д е д. Да хоть переночуй… а то беда!
А н т о н. Хоть пересидите непогоду… может, стихнет.
О л е к с а. Правда, подождите, не пустим!
П р о х о ж и й. Мне нельзя, ей-богу, нельзя.
Б а б а. Да хоть часочек отдохните, погрейтесь вон там в комнате на лежанке.
Я с ь к о. Останьтесь, пан, мне вас так жаль!
П р о х о ж и й. Жаль? А-а! А где твоя мама?
Я с ь к о. И мама жалеет… сейчас придет…
Г а н у л ь к а. Слышите, кричат: "Кто в бога верует!" Д е д. На помощь!
А н т о н. Не сорвался ли кто со скалы?
О л е к с а. А может, разбойники напали?
Б а б а и Г а н у л ь к а. Ох, мы одни не останемся!
Я с ь к о. И я с вами!
О л е к с а. Антон, бери и ты топор!
Д е д. Пошли!
П р о х о ж и й, один.
Прохожий. Только сейчас и можно удрать, — ушли на мое счастье, а то сцапали бы, засадили… За мир пострадал, за своих родных селян всю жизнь на муки отдал, а теперь те же селяне свяжут меня и бросят в пекло… Да что селяне? Брат, родной брат сам готов кожу содрать… А… И не помилует, не пожалеет, не помилует… А там снова палач, кнут… Бррр! Бежать отсюда поскорей. Хата моя родная! Приютила на минутку и гонишь вон? Чужой я тебе, каторжный, проклятый! Боже мой! Зачем меня держишь на свете! Ох, как тяжело!
Нет сил! Из этого рая да в пекло! Лучше было бы не заглядывать! Бежать теперь! (Колеблется.) Да лучше умереть тут под родной крышей… (Припадает со слезами.) Земля моя! Сюда к сердцу… сердцу… Лукерья, голубка, Лукерья! Простила ли меня? Хоть бы слово ей сказать, хоть бы глянуть еще разок. (Озирается.) Скрутят и снова на муки, на каторгу! Ах, все равно!
