Вечером, когда садилось солнце и бриз моря приносил легкую прохладу, в городском саду по аллеям зажигались фонари, и матросы с кораблей сходили в город. Они ходили чистыми улицами, совсем не похожие между собой: рыжие, как солнце, ирландцы, белокурые англичане, черные негры с яркими белками глаз и ослепительно белыми зубами, раскосые малайцы с выпяченными вперед скулами, темноволосые невысокие греки и еще много матросов всех наций.
Они слонялись по городу, пока не находили клуб моряков, там исчезали, и никакие гудки не могли собрать их до двенадцати часов ночи на пароход.
А в саду, где вечером было прохладно и свежо, собиралась молодежь со всего города.
Пары сновали одна за другой, поворачивая на точно определенном месте, и ни одна из них не проходила ни на шаг дальше. Здесь были грузчики из порта и рабочие из консервных фабрик, здесь были матросы дальнего плавания и почтальоны, капитаны и счетоводы, и еще масса другого люда, населявшего город. Все это ходило по главной аллее парка, смеясь, разглядывая знакомых и знакомясь, поднимая пыль и запивая ее теплой сладкой водой у многочисленных киосков, разбросанных по всему саду.
Все это продолжалось до тех пор, пока в клубе моряков большой колокол не объявлял о начале спектакля или кино; тогда аллеи пустели и хозяйки киосков быстро закрывали торговлю и тоже спешили в клуб.
Наконец город затихал окончательно, фонари в саду гасли, улицы пустели, и только кое–где перед домами еще оставались азартные грузчики, играющие в домино, и изредка проходили запоздавшие пары.
А когда проходили последние матросы из клуба моряков и садились в лодки, уходя на свои пароходы, тогда в городе наступала тишина, он засыпал, чтобы завтра утром снова начать горячий, солнечный рабочий день.
В один из последних дней августа 1928 года, когда солнце, перейдя зенит, уже начинало склоняться к горизонту и в порту загудели гудки на окончание работы, теплоход «Крым» приближался к городу.
Осторожно проведенный лоцманом через неширокий проход между подводными камнями, он зашел в тихую бухту и начал разворачиваться, чтобы пришвартоваться к пристани.
Высокий и стройный, окрашенный в черный цвет, с красной ватерлинией и красными кольцами на двух толстых трубах, он был очень красивый и даже величественный. Группы людей густо заполняли все его палубы. На верхней палубе пассажиры, едущие дальше, в Батуми, покачивались в плетеных креслах; внизу плотной гурьбой стояли сходящие на берег.
