Вечером приехал последний трактор с прицепом, освободили бункеры от ржи, а сами решили остаться переночевать в Сафонове. Заглушили комбайны на краю поля, направились к избе Анфисы Глушковой, единственной жительницы деревни.
Николай Баранов первый подкатил на своем мотоцикле к обкошенной лужайке около Анфисиного крыльца. Высокая сутуловатая старуха вышла из палисадника, где что-то копошилась над ульем.
— Тетка Анфиса, заночевать хотим у тебя, — доложил Баранов. — Не возражаешь?
— Чего возражать? Ночуйте на здоровье, а то и поговорить не с кем.
— Не страшновато одной-то?
— Хорошего мало, да куда денешься? — развела длинными, по-мужицки увесистыми руками Анфиса. — В огороде посажено, улей вот один сберегла от клеща.
— Как зимовать-то будешь? Просила бы у директора какой-нибудь угол в Белоречье.
— Молодым-то жилья не хватает, чего уж про нас… — Поморгала блеклыми глазами Анфиса. — Перезимую помаленьку. Овощи свои, ягод, грибов наношу, масла подсолнечного заготовлю. Ты только привези мне мешок муки али ребятам накажи.
— Это сделаем, — пообещал Баранов. — Обязательно привезем.
Подошли мужики. Хозяйка пригласила ужинать. Славно подкрепились свежей картошкой с малосольными огурцами. Спать легли на повети, на сене: меньше канители хозяйке.
— Эх, и зададим храпака! — сказал Сашка. — На сене-то спится от одного запаха.
— Скажи спасибо Анфисе, — отозвался Силантьев. — Смотри, какой зарод натаскала вязанкой.
— Подумать только, одна как перст живет!
— Привычка к дому, к месту… Колюха, ты чего помалкиваешь? Уснул, что ли? — окликнул Силантьев Баранова.
— Да нет.
Силантьев вдруг зашелся сдавленным смехом и подзадорил:
— Представь, ты валяешься тут на сене, а в это время Пашка Колесов, не будь плох, навострил лыжи к твоему дому.
Тут Силантьев и Сашка расхохотались на всю поветь, так что курицы внизу на дворе очнулись.
— Не ваша забота, — буркнул Баранов.
В наступившей тишине слышно было, как он нервно ворочается.
— А любить красивую — век не знать покоя, — негромко пропел Сашка.
— От Колесова чего угодно можно ожидать — большой прокудник, — вторил Силантьев.
— Да заткнитесь вы! — огрызнулся Николай.
Закинув руки за голову, он смотрел в темноту, где угадывались стропила, и сбоку скупо брезжило слуховое окно. Только что было желание воткнуться головой в сено и уснуть, а теперь сон отшибло, представлялось, как Пашка Колесов крадется к его дому, как Валентина отпирает ему дверь… «Ну, попадись ты мне еще! — распалялся он молча. — И за каким чертом я остался здесь ночевать? Долго ли было газануть на мотоцикле?»
