Приблизились надзиратели и, как пастушьи собаки отрезают овцу от стада, отделили меня от остальных. Я пошла к аббату, выпрямив спину, словно у меня к лопаткам были приделаны лебединые крылья.
– Знаю, святой отец, – кивнула я.
Но не извинилась. И не стала ничего объяснять.
– Это я попросила ее пойти со мной, отец аббат, – сказала Да Ся. – Прошу вас. Это моя вина.
Изображение рта у аббата изогнуло уголки вверх, словно Да Ся пошутила.
– Зи, я знаю дословно, что именно ты сказала.
Он назвал ее уменьшительным именем, и мне стало не по себе.
– Пожалуй, мы обсудим это позже, если не возражаешь. Мне кажется, наша дорогая Грета взволнована. У нее довольно учащенный пульс.
«Они читают наши мысли», – говорил Атта.
Зачем им читать мысли, если они умеют читать у нас по губам и в сердце?
«При ИИ никогда не ври», – заповедал Талис.
Надзиратели вели меня по направлению к мизери. Позади я услышала сдавленный голос Элиана:
– Аббат…
Аббат развернул голову, как сова.
– Спокойной ночи, мисс Ли. Мистер Палник, мистер Паша. Вам нужно отдохнуть.
Я слышала, как Зи что-то шепчет Элиану – настойчиво, наверное, чтобы заставить его замолчать. А потом дверь мизери закрылась, и больше ничего не было, кроме мягкого света и тишины.
Снофиксатор. Изобрели его психотерапевты, но знаменитым сделали пыточники. Магнитные поля стимулируют сновидения и управляют ими, медикаменты обманывают рефлекс, который пробуждает организм, когда сны становятся травмирующими.
Когда-то считалось, что если умер во сне, значит умер в жизни. Благодаря снофиксатору мы знаем, что это не так. Большинство людей умирают по меньшей мере шесть раз, прежде чем у них что-то не выдержит.
«Они применяют снофиксатор. И лекарства».
Я тогда поверила ей лишь наполовину.
Не знаю, сколько это все продолжалось.
Первый сон лишил меня ощущения времени – наверное, так и было рассчитано.
Это был обычный тягучий сон, когда тебе снится, что ты в каком-то непонятном тусклом помещении. Слышится равнодушное далекое бормотание – такой знакомый звук Галифакса. Потолок не стеклянный и низкий. Темнота сгущается, становится непроницаемой. Я протягиваю руку – каменная стена. Иду вдоль нее, шаркая ногами. Повороты, просветы – один, два, много… Лабиринт! Нет. Катакомбы, лабиринт могил. Я дотрагиваюсь до чего-то мертвого и ловко завернутого в парчу. Тело. Тело в моем платье.
Мое тело.
Я вздрагиваю и просыпаюсь, и оказывается, что я – это тело. Я – это тело, и я лежу на высоком узком столе. Холодный металл. Меня удерживают кожаные ремни. Кто-то смотрит на меня сверху – та самая девушка, Лебединая Всадница, с ее приторной добротой и ярко-синими глазами. Вокруг головы у меня клетка – что-то темное и металлическое проносится надо мной, и…
