Тогда была обида, такая же, похожая по боли и безысходности.
От маячившей для юного Сашки тюрьмы, спас тренер, привел в секцию самбо.
В Ново-Огарево первой его встретила лабрадорша Кони. Виновато махать хвостом надо было бы ему, а не любимице.
Оставил, предал, на целых два месяца, на бабу променял.
Присел на корточки и принял поцелуи, единственной своей «любимой женщины».
А дождь все шумел за окном, и под это шуршание он уснул. Во сне под дождем плясала Варя, Варенька. Отчего-то в его олимпийской футболке, сквозь белую ткань просвечивали темные круги сосков. Он увидел, словно в замедленном повторе, как набухали у желанной соски, ткань не выдержала их натиска и порвалась. Они были так близко, темно-коричневые, в пупырышках, толи от возбуждения, толи от холода. Он вытянул язык, чтобы коснуться их, слизать капли дождя, и проснулся, от боли в паху.
Сдерживая стон, встал, и, сделав воду прохладнее, принял душ.
Потом растер тело жестким полотенцем и снова лег.
Кони тоже проснулась и стояла у края кровати, видно боялась, что снова уедет, бросит.
«Вот и вся моя семья, и ничего не надо менять».
8. Жизнь — вспышка сверхновой
Но вспять безумцев не поворотить —
Они уже согласны заплатить:
Любой ценой — и жизнью бы рискнули, —
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.
Владимир Высоцкий
— Вот и господин президент. — Па-па-па — засеменил к отцу маленький Сашка. Саша большой, поднял сына на руки поцеловал в упругую щечку, сел на диван рядом с женой.
Малыш обнял отца за шею и затих.
Шоумена ждал суровый, неприятный взгляд.
— Вот совсем, как в анекдоте, муж вернулся домой, — пошутил президент.
— Варвара Николаевна рассказала нам свою версию вашего романа. А Вы, влюбились с первого взгляда?
— Да нет, не сказал бы. Было очень странное чувство, что знакомы тысячу лет. Но словно, это то ли дочь, кого то из моих друзей, то ли подруга дочери.
Все изменилось в одно мгновение. Собирались в театр. Ждал Варвару Николаевну на вертолетной площадке, в мужской компании шел мужской разговор. И тут все замолчали, оборачиваюсь и вижу, — он остановился подбирая слова. — Принцессу, нет другое. Леди Совершенство шла мне навстречу. Молчал в замешательстве все время полета. И потом в театре, что отвечал, слушал, смотрел, не понимал, сердце пело только одно: не хочу никакой дружбы, хочу любить, и быть любимым, этой женщиной.
Не ждал ничего подобного, был можно сказать, циничен в этом вопросе. А жизнь она мудрее намного, думал, что не умею любить, а оказалось, до головокружения могу желать, просто взгляда. А прикосновение руки, словно сердце навылет.
