— Не люблю, и всё, — цедила та сквозь зубы.
— Но почему? Она же такая хорошая девочка. Всем нравится.
— Всем нравится, а мне не нравится.
— Без причины?
— Без причины.
Девочки только плечами пожимали.
Один лишь Гришка Гонобобель поддерживал Любу:
— Чего привязались? Ну, не нравится. Подумаешь! Кому что. Хи-хи!
Ну тот вообще всех презирал, над всеми хихикал.
И если бы Люба от природы была девочкой злой, недоброжелательной. А то ведь нет. Она была доброй, приветливой со всеми. Со всеми, кроме Аллочки.
— Да она просто ревнует, — решила Люська Заречняк, — что Аллочка красивее её.
Действительно, Люба тоже была хорошенькая, но, конечно, не такая яркая, как Аллочка.
Кто его знает. Чужая душа, как говорят, потёмки, в чужую душу не влезешь.
Люба и Аллочка жили в одном дворе. Аллочка — в фасадном доме (том, что выходит на улицу), а Люба — во флигеле (том, что в глубине двора).
Может, всё-таки что-то между ними было, какая-то ссора. Впрочем, Аллочка клялась девочкам, что никогда в жизни не ссорилась с Любой, никогда не сделала ей ничего плохого, нистолечко. Несколько раз она пробовала откровенно поговорить с Любой, выяснить, как говорится, отношения. Но ничего из этого не вышло.
— Я к тебе ничего не имею, — презрительно говорила Люба, глядя Аллочке прямо в глаза. — Что ты хочешь? Чтобы я бросилась тебе на шею, как другие? Извини, мне не хочется! — И уходила.
Аллочка очень переживала из-за такого Любиного отношения, переживала искренне, девочки это видели и сочувствовали ей.
Аллочка привыкла к ласковому, нежному отношению, привыкла, что её все любят, что ею любуются. Как я уже говорил, её любили все — и родные, и близкие, и знакомые, и малознакомые. Не говоря уже о родителях, о папе и маме.
Но, наверное, никто так не проявлял своей любви, как баба Надя.
Баба Надя, или Надежда Сергеевна, жила во флигеле, там, где и Люба Миркотан. Только Люба — на третьем этаже, а Надежда Сергеевна — на первом. Когда-то она работала паспортисткой в домоуправлении, но давно уже была на пенсии. Мужа своего, Григория Ивановича, который работал бухгалтером на заводе «Транссигнал», она похоронила лет десять назад и жила одна (детей у них не было).
Аллочка знала Надежду Сергеевну с первых дней своей жизни. Собственно говоря, это Аллочка назвала её бабой Надей. Потому что Надежда Сергеевна заменила маленькой Аллочке родную бабушку. Дело в том, что одна родная Аллочкина бабушка, мамина мама, жила в Запорожье со вторым своим мужем. Вторая родная бабушка, папина мама, жила в Одессе с папиной сестрой и её детьми, то есть своими внуками. Приехать они не могли.
