Услышав шаги, девушка метнула взгляд к двери и неловким жестом подтянула к груди покрывала.
— Прошу прощения, дивайн.
— Ничего страшного.
Гирем кисло улыбнулся и только потом заметил приставленный к стене мольберт с чистым полотном. Рядом, на стуле, лежала палитра с несколькими кистями и прозрачным сосудом с водой. Клирик привычно проводил время за живописью.
Девушка посмотрела мимо юноши в направлении двери, которая вела в другую комнату.
— Хэк, к тебе дивайн Гирем!
— Секундочку! — донёсся из комнаты голос Хэка. — Мне осталось договорить последнюю молитву Ориду и всё!
Гирем вздохнул и перевёл взгляд на девушку.
— Позируете для Хэка?
— Позирую… и не только, — улыбнулась та, закрутившись в покрывала.
— Она моя жена! — воскликнул Хэк, выходя из другой комнаты и закатывая широкие рукава серой рубашки.
Единственный экзоркутор Триединой Церкви в округе, он пользовался неслыханной милостью Рензама, который терпеть не мог «придурков в бело-зелёных рясах». Гирем понимал, почему. Хэк стал настолько «своим» человеком в окружении отца, насколько это вообще возможно для служителя церкви. Простой, честный и добрый малый, клирик прекрасно знал своё место. Рензам, ценя эти качества, дал ему добро на проведение обрядов Экзоркуции в своих землях. С того момента прошло уже десять лет.
— Жена? Когда ты успел жениться?
— Сегодня ночью.
— Хорошо выспался? Всё ли в порядке у пациента?
— Вы мне не доверяете, — клирик посмотрел на него с укоризной. — Прошу, за мной.
Они вошли в другую комнату. Ещё раз улыбнувшись девушке, Гирем закрыл за собой дверь и подошёл к кровати, на которой лежал раненый мужчина.
Лицо Алана Ректа было изрезано морщинами, в русые волосы и аккуратно подстриженную бороду закралась седина, однако руки, обмотанные повязками и жгутами, всё ещё были крепкими. Гирем присел на краешек кровати и наклонил голову к лицу дяди. Тот дышал хрипло и прерывисто.
— Никаких улучшений, — негромко произнёс Хэк, став рядом. — Яд медленно идёт от раны к сердцу.
Гирем боязливо отнял тёмную тряпицу от плеча мужчины, зная, что увидит, но всё же содрогнулся от отвращения. Плечо Алана увеличилось вдвое, кожа на нём почернела. Казалось, стоит его коснуться, и оно рассыплется пеплом.
— К завтрашнему утру таким станет всё тело, — грустно молвил клирик и утёр пот со лба раненого.
— Ты выполнил мою просьбу?
— Да. Сжёг несколько пучков жниваденя и чернополоха, втёр пепел в рану. Никакого эффекта. Вероятно, «Тлетворник» Нурвина говорит правду, и без чудотворного огня этот рецепт бесполезен.
