В первые дни войны всем в нашей эскадрилье запомнилась ничем особым не примечательная, но, в общем, довольно типичная история, происшедшая с лейтенантом Бочиным.
— И вот, значит, падаем, — рассказывал он. — Самолет горит. Над нами кружат два «мессера», но близко не подходят. У стрелка-радиста Егорова есть еще патроны, и он время от времени стреляет по фашистским истребителям. Перед нами поляна. «Держитесь!» — кричу и сажусь на фюзеляж. Треск, грохот, дым, пыль, огонь... В следующее мгновение выскакиваем из кабин и отбегаем в сторону, укрываемся за стогом сена. Наш СБ охвачен огнем. А «мессеры» настырно кружат над нами. Немецкие летчики спикировали по пять-шесть раз и улетели. Видимо, поняли, что расстрелять нас не удастся...
Где-то западнее Шепетовки посадил в поле свою поврежденную машину лейтенант Панченко. Штурмана Кравчука сильно бросило вперед, от удара он получил травму позвоночника.
— Я был беспомощен, — морщась от боли, рассказывал позже Павел Кравчук товарищам, — а гитлеровцы по очереди пикировали, стреляли из пушек. Но лейтенанту Панченко все-таки удалось вытащить меня из кабины. А стрелка пришлось похоронить там же, у маленького хуторка.
На попутных машинах Панченко доставил друга в полк. Теперь он выздоравливает, но передвигается пока плохо. И все же не теряет надежды, что снова будет летать...
Прошло совсем немного времени с начала войны, а как [11] изменились люди: стали инициативными, находчивыми, бесстрашными в бою. Хозин, Корочкин, Панченко, Бочин, Рассказов, Козявин, Хардин, Скляров... Каждый из них вносил в тактику боя что-то новое, необходимое для успешной борьбы с врагом.
За последние дни произошли некоторые изменения в экипажах нашей 3-й эскадрильи. Командир звена старший лейтенант Еремин перешел во 2-ю эскадрилью, я принял его звено. Здесь были самые молодые летчики Василий Панченко и Петр Бочин, штурманы лейтенант Дмитрий Чудненко и старший лейтенант Иван Зимогляд. Вместо стрелка-радиста Швеца со мной стал летать старший сержант Петр Трифонов, старожил полка, опытный воздушный боец.
Командование полка рассредоточило эскадрильи по разным площадкам. Наша перебазировалась на поле, к которому полукругом подступал лес. Место оказалось удобным для работы. А километрах в пяти от нашего нового аэродрома в мареве летнего дня угадывались контуры Белой Церкви, что стала родной нам за время службы, ведь там находились наши близкие.
Я подошел к группе летчиков и техников. Хозин, Орлов, Николаев, Сумской, Бочин, Шаповалов обсуждали события последних дней. В связи с приближением фронта всех волновал и другой вопрос: как быть с семьями?
