Поговорив с Володей, я подумал, что для нас с ним и для Николая Хозина, наверное, были лучшие дни жизни, когда все трое ходили в гости к девушкам. Как было весело, а какие ужины готовили девчата! Мне стало грустно и немножко смешно. Вспомнился разговор перед женитьбой с заместителем командира нашей эскадрильи по политической части Анатолием Андреевичем Козявиным.
...Весна сорок первого года. Полк в лагерях. Я в палатке Козявина.
— Женитьба — дело хорошее, — говорит он, — но, понимаешь, время сейчас уж больно тревожное.
— Мне хоть денечка два.
— Вот разве что с субботы на воскресенье...
В воскресенье к обеду пришли Володя с женой и Николай со своей подружкой. Выпили за нас с Надей. Немного пошумели, спели несколько русских и украинских песен. Вот и вся свадьба. В шесть часов вечера все трое уехали в лагерь...
— Надя передала тебе сверток, — прервал мои невольные воспоминания Сумской.
На следующее утро полк направился тремя девятками, которые возглавил Пушкарев, в район Любачев, Ярослав, Яворов. Там воздушный разведчик Николай Хозин обнаружил в раннем полете скопление движущихся на восток войск противника.
Я шел в звене командира нашей эскадрильи капитана Рассказова. За Яворовом увидели большую колонну, двигавшуюся со стороны Ярослава. Пушкарев повел группу вдоль дороги, по которой, поднимая тучи пыли, по нескольку машин в ряд двигались танки, самоходные орудия, автомашины с солдатами, артиллерия, тягачи, цистерны. Ведущий покачал крыльями, и все летчики открыли бомболюки. На колонну обрушилось полтораста тяжелых бомб. Внизу взметнулись огромные столбы огня и дыма, забушевало пламя. Немецкие солдаты бросились врассыпную. Но зенитные орудия, скорострельные пушки и пулеметы, рассредоточенные [10] в колонне, ударили по нашим самолетам. Свинцовым ливнем ответили советские стрелки и штурманы.
В нашей эскадрилье вспыхнул СБ летчика Калина, и он направил горящую машину в гущу вражеской техники. Этот героический поступок произвел на нас огромное впечатление. Вскоре, теряя высоту, оставляя дымный след, потянул на свою территорию Панченко. Мы из пулеметов обстреливали разрозненные остатки фашистской колонны.
Много вражеских солдат, танков, автомашин, орудий навсегда остались на этом рубеже войны.
Так начались полеты. Полеты днем и ночью, в любую погоду. Личное отступило на задний план, все было подчинено одной задаче — борьбе с врагом. Несколько экипажей, считавшихся погибшими, через два-три дня возвратились в полк. Встречали их радостно, старались оказать особое внимание, заставляли по нескольку раз рассказывать о пережитом.
