«Ну нет, гады! Я умирать не собираюсь! Мы еще встретимся!» — закричал я и погрозил фашистам кулаком.
Парашют раскрылся на высоте около ста метров, сильно встряхнув меня. Опустился в каком-то селе, прямо на огород вблизи небольшой хаты. Ко мне подбежал мальчик лет двенадцати.
— Немцы есть? — спросил я.
— Есть красноармейцы, — ответил парнишка, помогая мне собрать парашют.
Потом, шагая вместе через грядки, мы вышли на площадь. Там я увидел группу красноармейцев и три запряженные повозки. Бойцы молча кивнули в ответ на мое приветствие.
— Это ты опустился на парашюте? — спросил молодой, обвешенный оружием лейтенант-пехотинец.
— Да. А моих товарищей, штурмана и радиста, не видели?
Лейтенант отрицательно покачал головой и предложил:
— Пойдем с нами. Мне удалось собрать двадцать восемь человек. Имеем пятнадцать винтовок, немного патронов и три подводы с ранеными.
Лейтенант, в выгоревшей, просоленной потом гимнастерке, сбитых кирзовых сапогах и лихо сдвинутой на ухо пилотке, производил впечатление бывалого вояки. Я не раздумывая принял его предложение.
В вечерних сумерках группа покинула деревню. Впереди на худых лошадях ехали два разведчика, за ними шагали два бойца с винтовками, а в двухстах метрах позади двигались подводы с ранеными и обессиленными бойцами. Остальные шли следом, с винтовками через плечо. [23]
За околицей к нам подошел крестьянин и спросил, не можем ли взять с собой раненого летчика, при этом он махнул рукой в сторону брички, стоявшей у обочины дороги. Я направился к ней и увидел Николаева.
— Что с тобой?
— Да, кажется, ничего страшного, — закряхтел он, пытаясь приподняться. — Понимаешь, парашют раскрылся не полностью. Ну и ударился о землю на увеличенной скорости. Спасибо, деревья смягчили удар. А сейчас все болит, особенно правое бедро.
Подбежали красноармейцы. Узнав, что пострадавший — штурман моего экипажа, бережно перенесли его на свою подводу.
— Ох и тяжелый ты, старший лейтенант! — смеялись бойцы, укладывая Николаева на сено.
— Какое там тяжелый, — отмахнулся штурман. — Это, ребята, вы отощали...
В середине ночи я вызвался сменить передового дозорного. Обогнав пеших, вскоре поравнялся с двумя конниками. Один из них уступил свою лошадь, а сам остался у дороги, поджидая обоз.
Под утро мы с напарником заметили далеко впереди светящуюся багровую точку. А вскоре оба убедились, что в лесу у дороги горит костер. Оставив товарища продолжать наблюдение, я побежал к основной группе.
