Однажды, будучи на биржѣ, Петръ увидѣлъ между другими купцами нѣсколькихъ калужскихъ купцовъ въ упомянутомъ нарядѣ. Государь крайне этому удивился, пожалъ плечами и спросилъ:
— Каковы купцы изъ раскольниковъ и можно ли имъ въ торговлѣ вѣрить?
— Совершенно они таковы, — отвѣчалъ одинъ изъ таможенныхъ начальниковъ.
— Хорошо, — сказалъ Петръ, — если они подлинно таковы, то по мнѣ пусть вѣруютъ, чему хотятъ, и носятъ свой козырь; и когда уже нельзя ихъ обратить отъ суевѣрія разсудкомъ, то, конечно, не пособитъ ни огонь, ни мечъ. А мучениками за глупость быть — ни они той чести не достойны, ни государство пользы имѣть не будетъ.
Одинъ солдатъ изъ новобранцевъ стоялъ на караулѣ въ такомъ мѣстѣ, куда, думалъ онъ, не скоро придетъ его командиръ; всего же менѣе ожидалъ онъ самого государя, такъ какъ была обѣденная пора. Постъ былъ на самомъ берегу Невы, и какъ время было жаркое, то часовой и вздумалъ выкупаться. Но только что онъ раздѣлся и вошелъ въ воду, какъ увидалъ идущаго въ его сторону государя и такъ уже близко, что успѣлъ онъ только, выскочивъ изъ воды, надѣть на себя второпяхъ исподнее платье, шляпу и перевязь и, подхвативъ ружье, вытянулся на своемъ посту и отдалъ честь.
По строгости, съ какою Петръ относился къ нарушеніямъ, воинской дисциплины, можно было ожидать, что онъ велитъ наказать виновнаго по всей строгости закона; но вмѣсто того, смотря на виновнаго, не могъ онъ не расхохотаться и сказалъ сопровождавшимъ его: — Хоть голъ, да правъ!
Затѣмъ спросилъ солдата, давно ли онъ въ службѣ.
— Недавно, — отвѣчалъ тотъ.
— Знаешь ли ты, — продолжалъ государь, — что велѣно дѣлать съ тѣми часовыми, которые оставляютъ постъ свой и бросаютъ ружье, какъ сдѣлалъ ты?
— Виноватъ, — сказалъ часовой.
— Ну, быть такъ! — заключилъ государь, — прощается это тебѣ, какъ новичку; но берегись впредь дерзнуть что-либо подобное сему сдѣлать.
Нерѣдко по ночамъ Петръ объѣзжалъ городъ, чтобы наблюсти за стражей и вообще за порядкомъ въ городѣ. Въ такихъ случаяхъ его сопровождалъ одинъ только денщикъ[15]. Въ одну изъ такихъ поѣздокъ, въ январѣ 1710 года, государь проѣзжалъ по московскимъ улицамъ въ 1-мъ часу ночи въ сопровожденіи денщика Полозова, отъ котораго и пошелъ этотъ анекдотъ. Большое освѣщеніе въ одномъ домѣ привлекло вниманіе царя; онъ остановилъ сани и послалъ Полозова узнать, кому принадлежитъ этотъ домъ. Полозовъ, вернувшись, доложилъ, что домъ принадлежитъ одному секретарю.
