изумительный — заслушаешься! Память имел он великолеп
ную, прекрасно знал литературу, мог наизусть цитировать
длинные стихотворения и даже поэмы. Кроме того, «дедуш
ка» любил пение; сам не плохо пел и искусно дирижировал
хором. Все другие «политические» в этом охотно ему под
чинялись. Пели они часто, особенно ближе к вечеру, когда
заходящее солнце постепенно все ниже падало где-нибудь
за дальним мысом, зажигая пожаром полгоризонта. Пели
русские и украинские песни: «Дубинушку», «Не осенний
мелкий дождичек», «Реве тай стогне Днипр широкий»,
«Далеко, далеко степь за Волгу ушла». Пели также и ре
волюционные песни, которые я тогда впервые слышал и
100
из которых мне больше всех врезалась в память «Замучен
тяжелой неволей».
Хотя все «политические» казались мне совершенно за
мечательными людьми, но с «дедушкой» у меня скоро
установилась самая нежная дружба. Я просто обожал его,
и, вероятно, ни один любовник не ждет так свидания со
своей милой, как я каждый день ждал момента, когда
«политические» по окончании обеда появятся на палубе и
я смогу прибежать к решетке, чтобы поговорить с «дедуш
кой». Повидимому, и «дедушка» платил мне взаимностью,
потому что он никогда не уставал беседовать со мной,
обмениваться мыслями и впечатлениями, а особенно рас
сказывать. Рассказывал он много — о своей жизни, о чу
жих странах, о русской деревне, о тяготах крестьянской
доли, о несправедливости начальства, о жестокости по
мещиков. Все это он умел облекать в такую ясную, про
стую, понятную форму, что мой детский ум впитывал его
слова, как песок воду. Зинаида Павловна, увидя меня
у решетки, часто с добродушной усмешкой окликала «де
душку» :
— Ну, пропагандист, твой дружок пришел!
На это «дедушка» в тон отвечал:
— Будет толк, матушка, будет толк!
И мы вступали с «дедушкой» в бесконечные беседы.
Однажды «дедушка» меня спросил:
— Ты слышал про Некрасова?
— Как же, слышал! У вас дома есть полное собрание
сочинений Некрасова.
— Какие стихотворения Некрасова ты знаешь?
Я порылся в голове и ответил, что знаю «Крестьянские
дети», «Дедушка Мазай и зайцы» и еще некоторые другие.
— А «Железную дорогу» знаешь? — озадачил меня
«дедушка».
— Нет, не знаю.
— Вот то-то и оно! — укоризненно промолвил он. —
А это одно из самых лучших произведений Некрасова.
И «дедушка» тут же сразу стал его декламировать на-
память. Читал он хорошо, и «Железная дорога» произвела
на меня совершенно потрясающее впечатление. Особенно
поразили меня слова:
Труд этот, Ваня, был страшно громаден,
