Во время сеанса Яков Владимирович всегда был оживлен и весел. Часто шутил и с большим жаром
говорил об искусстве. И в эти полтора часа он стремился впитать в себя что-то новое, неизвестное ему.
А кончался сеанс, и он ложился на стоявший тут [111] же, в кабинете, кожаный диван, и тогда художник
видел, чего стоила ему вся эта веселость.
— Я знаю, что вы очень больны, Яков Владимирович. Но во время сеанса этого не заметишь...
— То не мое время, а ваше. Сейчас мое, — отвечал Смушкевич, тихонько постанывая.
Но проходило полчаса, и он опять преображался. И, как ни в чем не бывало, вновь отправлялся к себе в
штаб.
Усадив собравшихся для обсуждения очередных испытаний, Смушкевич начинал своей ставшей уже
традиционной фразой: «Желательно обсудить...» Дальше следовал перечень вопросов. Такое начало
имело особый смысл. Оно сразу же придавало совещанию характер совета, на который собрались
специалисты, где все пользуются одинаковым правом высказывать свои суждения. Смушкевич
подчеркивал это еще и тем, что первым обязательно предоставлял слово самому младшему из
присутствовавших по званию. Слушал внимательно, не подгоняя, давая высказаться всем.
Бывало, он довольно болезненно воспринимал то, что шло вразрез с его мнением. Краснел, сутулился. Но
как правило, на следующий день обязательно вновь приглашал к себе и просил:
— Пожалуйста, повторите еще раз то, о чем вы говорили вчера, и давайте обсудим.
И в этом он сумел подчинить себе свой характер.
Особенно дорожил мнением Александра Ивановича Филина. Это был удивительный человек, а как
летчик он намного опередил свое время. В нем нашел свое воплощение тот тип пилота, к которому
долгое время стремились, но, который обозначился лишь недавно. Талантливый инженер, умелый
организатор, он к тому же являлся еще и превосходным [112] летчиком-испытателем. Таких в то время
было немного.
А требовалось много. Раскаты войны были слышны уже совсем рядом. И Смушкевич, больше чем когда-
либо, стремился придать авиации боевой характер. Беспрерывно проверялась боевая готовность частей.
Заместителем начальника ВВС Московского округа был в то время Осипенко. Тот самый Александр
Осипенко, что когда-то пришел к Смушкевичу проситься в Испанию. Теперь это был Герой Советского
Союза, опытный боевой командир. В том, что он не ошибся, выдвигая Осипенко на такую высокую
должность, Смушкевич убедился, когда ему довелось присутствовать на маневрах авиации округа. Его
внимание привлекли действия истребителей.
