- Конечно.
- Правильно, дядько, а то он у нас такой стал…
- Какой такой?
- Сами знаете, если на конюшню запросились.
Мы натаскали в свободные ясли сена и тотчас уснули.
Очнулся я оттого, что меня сильно трясли за плечо.
- Да проснитесь же! Проснитесь! - умолял женский голос. - Это я, Таня. Тикать вам надо!
При слове «тикать» я моментально пришел в себя.
- Будите хлопцев, - продолжала она. - Василь со своими дружками шукает по селу. В Николаевке не осталось парней, так он надумал вас отправить на неметчину. [68]
Я растолкал товарищей. Спросонья они ничего не могли понять и только шумно дышали.
- Скорее, хлопцы! - взволнованно звенел девичий голос. - Полицаи вас ищут!
Таня вывела нас на дорогу в километре от села.
- Не поминайте лихом, - сказала она на прощание. - Не обижайтесь на нас с мамой…
Горсть табаку
До рассвета мы шагали в сторону районного центра Казанка. Когда на фоне белесоватого неба показались контуры элеватора, свернули в поле. Здесь в скирдах лежал прошлогодний, уже почерневший хлеб. На них мы и заснули.
Отдохнув, обогнули Казанку, миновали еще село и вышли к небольшому, утопающему в зелени хутору. До прихода гитлеровцев хутор этот был одним из отделений совхоза имени Чапаева.
Вошли в первую хату.
Дверь отворила загорелая женщина средних лет.
- Вы, хлопцы, пленными будете? - сразу догадалась она.
- Да, - подтвердил Вязанкин.
Хозяйка беспокойно оглянулась по сторонам.
- Быстрее заходьте. У нас немецкая экономия, и где-то тут полицаи вертятся.
Не успели мы войти в горницу, дверь с треском распахнулась и в хату ввалились двое хлопцев лет по шестнадцати с повязками полицаев на рукавах.
- Кто такие? - выкрикнул более высокий, с медно-огненной шевелюрой, и потянул с плеча винтовку. - Из плена тикаете, мать вашу… А ну, подымайтесь!
- Куда мы их, Петро? - спросил второй полицай.
- Прямо в Казанку, - ответил рыжий и скомандовал: - Выходи!
Усевшись в двуколку, полицаи положили винтовки на колени и велели нам идти впереди лошади.
- Плохо дело, братцы, - сказал Вязанкин, когда мы выбрались из хутора. - Влипли, как молокососы.
- Эй вы там; не разговаривать! - раздался окрик. [69]
Минут десять шагали молча. Я шел и ломал голову, как выкрутиться из беды, но ничего не мог придумать. Впереди у дороги колыхалась под ветерком нескошенная пшеница. В хлеба броситься? Рискованно, но можно, авось пуля и минует. А дальше? Полицаи поднимут шум, предупредят других, устроят облаву. Нет, такой план не годился.
