- Значит, это неизбежно? - тихо спросила она.
- Кроме такого утешения можно еще сослаться на примеры из истории авиации, да и не только авиации. Новое всегда рождается в муках и в радостях. Ты лучше меня знаешь, что страх перед родами никогда не остановит женщину, если та хочет стать матерью.
- Да, да…
Белла согласно кивала головой, ждала, что он еще скажет ей. Но говорить Петру Ионовичу было трудно. В его блокнотах есть подробные заметки по каждой аварии, по каждому чрезвычайному происшествию на аэродроме и в воздухе. С женой этим не делятся. Скоро летать будет безопаснее, чем ездить в поезде. А пока изволь читать некрологи о тех, кого знаешь не по журнальным заметкам. Гибнут люди… И какие чудесные люди!
3
Героическое и трагедийное. Ликующая радость и незабываемое горе. Может быть, нигде события, волнующие людские сердца, не сочетались так ярко, как на заре советской [96] авиации, когда она начинала расправлять свои крылья.
Большое, чуткое сердце Баранова вбирало эти события. По долгу службы он должен все знать, за все отвечать.
Морской летчик Владимир Николаевич Филиппов попросился на работу испытателя. Его просьбу поддержали в ЦАГИ, где многие инженеры хорошо знали летчика, советовались с ним, прислушивались к его мнению. Филиппов не только летал, он писал книгу «Техника полета». Баранов вызвал летчика и напомнил ему об этом.
- Вашу книгу ждут училища. Книга для многих - это важнее индивидуальных полетов. Почему вы стремитесь на опытный аэродром?
- Для книги. Я должен сам кое-что уточнить, проверить на практике. Товарищи из ЦАГИ помогут. Они ведь тоже просили…
Филиппов знал, что «товарищам из ЦАГИ» начальник ВВС не откажет. К институту, созданному Н. Е. Жуковским и руководимому сейчас профессором С. А. Чаплыгиным, Баранов питал особые чувства.
- Желаю успеха. - Подписав приказ, Баранов тут же вручил его Филиппову. - Не могу противиться, если это нужно ЦАГИ.
Прошло немного времени, и при испытании нового самолета летчик Филиппов разбился насмерть. Тревожный звонок с аэродрома раздался на квартире Баранова утром. Москва давно проснулась, и люди торопились на работу. У подъезда уже стоял «мерседес». В Управлении день начался с рапорта дежурного, бойко доложившего, что «за истекшие сутки ничего существенного не произошло». В приемной Баранова ждали первые посетители. В кабинете - стенографистка, адъютант с «Папкой срочных дел» под мышкой… Все было привычным, и поэтому так тяжело было думать об осиротевшей семье летчика, о его недописанной книге.
