Бабушка, заканчивая свой полный не утихшей с годами боли рассказ, вытирала слёзы уголком фартука. Я сидела, ошеломлённая этой историей, не в силах справиться со всколыхнувшимися во мне чувствами. Концы моего безупречно отутюженного пионерского галстука промокли насквозь от слёз, которые ручьями стекали по щекам. Нечто, что жило в самом центре моей груди и всякий раз напоминало о себе в минуты переживания значимого события, разрывалось на части и стонало от горя, переживаемого заново в эту минуту моей Волшебницей. Ведь она была не только моей Бабушкой, но и Мамой Ларисочки, о существовании которой я до сего момента не знала, и которая навсегда осталась в памяти матери, пережившей своё дитя, трогательной малышкой.
При жизни Бабушки я посещала церкви разве что в качестве экскурсанта с гидом и группой любознательных почитателей истории и старины. Православные храмы были для меня лишь уникальными архитектурными сооружениями, свидетельствующими о величайших событиях русской истории. Волшебница моя, уйдя из земной жизни, привела меня в Храм, который теперь стал для меня единственным местом на Земле, где исчезает граница между «Здесь» и «Там». Местом, где мы можем с ней встретиться, соприкоснувшись нашими душами и, общаясь без слов, понимать друг друга. Местом, где каждую нашу встречу отныне и до веку будет благословлять ОН – Самый Добрый, Милосердный и Всепрощающий. Тот, Кто когда-то создал меня и, возлюбив своё творение, призвал к нему Бабушку – свою посланницу, через которую на меня щедрым, поистине неисчерпаемым потоком, изливалась Его любовь.
Мой приход в Храм в новом качестве произошёл просто и естественно, словно возвращение домой после временного отсутствия. У меня – невоцерковленной и впитавшей в себя атеизм в объеме школьной программы и институтской материалистической диалектики, затеплилась надежда наверстать то, что я опоздала сделать: вернуть Бабушке мою невысказанную любовь и благодарность и сделать для неё то, что не сделает никто: поминать её и маленькую Ларисочку, которую теперь ничто не сможет разлучить с мамой.
И эта надежда, воплотившаяся в мерцающем огоньке поминальной свечи, зажжённой совсем уже взрослой внучкой для Бабушки и её Ларисочки, стала путеводной звездой, осветившей путь длиною в жизнь. Путь, идя которым мне хотелось исправить свои ошибки, открывшиеся мне и казавшиеся теперь непростительными. Впервые за всю мою жизнь во мне появилось смутное ощущение неправильности многого из того, что я делала и ложности того, к чему я стремилась. И впервые в жизни во мне проснулось явственное ощущение присутствия в моей жизни таинственного Некто, беспредельная и безусловная любовь Которого прощала мне эти ошибки, как когда-то прощала мне мои шалости Бабушка. И этого таинственного, любящего, великодушного и всепрощающего Некто я не имела права разочаровать.
