Та покрутила пальцем у виска.
— Ты — и хлебная палатка! Да ты за два месяца не продашь ни одной булочки, и от твоей хлебной палатки ничего не останется.
— Послушай, — сказал я жене, — без языка мир ничто, абсолютный ноль. Язык объемлет собою все, поэтому мне ничего не стоит открыть в том числе и хлебную палатку. Язык — это тюрьма, — тюрьма, в которой заключены, между прочим, и твои пациенты.
Тут Сказочная Принцесса ущипнула меня за щеку.
— Нет, мой милый. Тюрьма моих пациентов совсем не похожа на твою. Так что не путай.
Сигареты, выпивка, сон и луковые чипсы — да-да, всем этим пахло у Ребекки изо рта. Запах не сказать чтобы отталкивающий, вполне даже естественный.
— Ты знаешь, что до тебя абсолютно невозможно достучаться? — заметила Ребекка.
Я отступил на шаг назад.
— До меня нельзя достучаться? У меня есть телефон, почтовый ящик, все, кому я нужен, легко могут меня найти.
«Но нужен я теперь только банкам», — подумал я. И еще я подумал: «Но пока человека ищут его кредиторы, у него есть причина жить».
— Она скоро умрет, — сказала Ребекка, пытаясь отыскать неизвестно что под кроватью.
— Кто умрет?
— Моя мать. Теперь к ней хотя бы женщина приходит гладить. Два раза в неделю.
— Молодцом. Что ты там ищешь?
— Коробок со спичками, — сказала Ребекка, вылезая из-под кровати.
В дверь постучали. Раздался голос:
— Можно убраться в вашем номере?
— Погодите еще полчасика, — крикнул я в ответ. — На нашей двери табличка «Не беспокоить», недаром ведь она там висит.
— Приму душ, — сказала Ребекка и отправилась в ванную.
Я взял блокнот и записал:
«Мата Хари. Мать скоро умрет».
Над этим можно было поработать.
* * *
Ребекка сказала:
— Мне нужна жидкость для линз.
Мы бродили по приморской набережной Атлантик-Сити в поисках чего-нибудь съестного на завтрак. В конце концов купили пару хот-догов, сделанных, по словам продавца, из стопроцентной говядины. В эти сто процентов я еще готов был поверить, но вот уж в говядину — никак. Ели мы на ходу. Нам было холодно.
Мы остановились возле аттракциона со сталкивающимися мини-машинками. Какой-то тип закричал нам вслед, предлагая попытать счастья и побросать шары, но такого желания у нас не было.
— Еще нам нужны зубные щетки, — вспомнил я.
— И зубная паста.
— Ну, это уж ты хватила!
Было четверть четвертого, опять собирался дождь. А в Европе четверть десятого вечера. Мне захотелось позвонить в Базель.
В тот день, когда привезли стеллаж, я сказал жене:
— Может, нам стоило бы исчезнуть.
