— Представь, что будет, когда башня рухнет!
— Что могу сделать я? Здесь главный — Мескалам-дуг. Пусть соберёт царей, которым эта башня нужна, и решит это вопрос.
— Не станет он этого делать. Он уже пожалел, что пустил их сюда. Теперь у него одна забота — чтоб его не свергли. Во дворце постоянные пиры, чтобы гости были всегда пьяные и не могли сговориться. Единственные люди, которые здесь что-то решают — это Игихуль и ты, Убар. Но только у тебя есть сила — твои воины.
— Мои солдаты тоже недовольны, — устало сказал Убар. — Башни боятся. Говорят, если нигде нет таких построек, значит боги того не хотят. Они даже не требуют увеличить плату. Только хотят, чтобы их отправили домой.
— Отправь.
— Отец замену не пришлёт. Ему самому солдаты нужны, — скривился Убар.
— Если башня рухнет, союз племён развалится. Сразу начнётся война.
— Аккад к ней готов.
Шубад, помедлив, сказал:
— Что ж получается… Пока племена тратили силы на башню, Аккад готовился их захватить? Союз был западнёй?
Убар столкнул камушек в яму. Глядя, как на поверхности жёлтой жижи расходятся круги, он произнёс:
— Такой исход был тоже предусмотрен.
— Поистине, не у одного Игихуля демон украл душу! — воскликнул Шубад.
* * *
— На строительстве работники бунтуют каждый день. Кричат, что им недоплачивают, — сказал Убар. — Все недовольны: мои аккадцы, касситы, луллубеи, хурриты — все!
Мескалам-дуг не спешил отвечать. Он кушал пшеничную лепёшку, обмакивая её в мёд. Доев и, не спеша, облизав один за другим пальцы, он сказал, скривив губы:
— А я при чём? Почему с этим ты пришёл ко мне?
Глядя, как по тройному подбородку лугаля стекают жёлтые капли, Убар воскликнул:
— Потому что ты зерна не даёшь!
— Я зерна не даю? — презрительно ухмыльнулся Мескалам-дуг. — Ты ничего не забыл, аккадец? Не забыл, на каких условиях я согласился вас всех сюда пустить? Если башня будет построена, вы сможете все, по-очереди молиться на её вершине. Поэтому и строить её будете все. Но платить своим работникам каждый будет сам. Говоришь, луллубеи чем-то недовольны? Так иди к луллубеям и разбирайся, кто им не платит и почему.
— Это ты что-то забыл, лугаль! — возразил Убар. — Мы решили, что своё зерно везти сюда не будем. Будем ваше храмовое покупать…
— Это вы сами придумали! Я только согласился, — перебил его. — Тогда была возможность. Но сейчас, извини, Сенаар в затруднении. Поля пустые, люди в храм зерна не несут.
— А я другое слышал, — сказал Убар, глядя исподлобья. — Говорят, ты разрешаешь Анунаки отпускать зерно только, если тебе за это платят. Говорят, с десяти мер две ты берёшь себе.
