А пока ей нужны «синие ветры камлания»…
— Скажу больше, — продолжал Сурен. — Вы пили вино из пробки, и Артем рассказывал про хромого медведя.
— Ах, письмо! — вспомнила Женька. — У Сурена феноменальная память, Артем. Посмотрите, какие интересные старики. Кто это, Сурен? Пат и Паташон? Они циркачи?
Через холл шли два седых человека. Один высокий, в роговых очках, не по-стариковски прямой и поджарый, другой короткий, квадратный, с крупной, буйно лохматой головой. Но это были не артисты цирка, а ученые, академики, имена которых известны всему миру. Один в строгом темном костюме, другой в полосатой кофте с ярким галстуком. У одного сухое, тонкогубое лицо, у другого — скуластое, низколобое, первобытное, но по какому-то неуловимому признаку их сразу заметишь и выделишь из толпы. Академики, молча улыбаясь, прошагали через холл, наверное, видя и различая отдельных людей столько же, сколько различаешь листья на дереве. Эта потусторонняя улыбка, погруженность в себя — признак интеллектуальной мощи — и делали похожими их лица.
Важный человек в военной форме шагнул им навстречу, поклонился. Все с той же потусторонней улыбкой академики пожали протянутую руку. И тотчас забыли о его существовании, едва ли заметив, с кем поздоровались. И зачем.
— Нет, Женя, это не циркачи. Это богатыри. Помнишь богатыря былинного, который нес в котомке за спиной тягу земную? Сила мозга каждого из этих стариков равна, может быть, тысяче обыкновенных сил.
Тысяче? Нет! Великий мозг количественно ни с чем несопоставим. Количество относительно, качество же всегда уникально, и гению подвластно любое количество. Если бог — великий ученый, то великие ученые — боги. Идеи этих стариков материализовались в разных сферах техники, экономики, давно стали составной частью бытия человечества.
— Один из этих ученых, Артем, разработал целую систему освоения речных островов под картофель, с широчайшим применением удобрений и новейшей техники. И все это в качестве развлечения, вечернего хобби: ученый этот — геолог-нефтяник.
К вершинам, где обитают люди масштаба этих могучих стариков, и стремился по виткам своей спирали Сурен. Вот истинный смысл жизни — наслаждение властью, которую дает интеллект, властью, которая поднимает тебя на такую высоту, откуда люди представляются клавишами послушной машины, элементами сотворяемой тобою формулы.
Старики-академики ушли, и в холле стало пусто. Люди по-прежнему сидели в креслах, курили, разговаривали, журчал фонтан, но холл сразу опустел, погас.
