— Слушай, ты совсем очумел! Сто часов машинного времени! Кто тебе даст? На твою паскудную задачку?
— Сам брал на свою паскудную! Двести часов слопал.
— Я брал в интересах науки.
— А я в чьих же? Личного обогащения?
— Интегрировал, аж вспотел.
— А знаете что, друзья, ведь на нашем примере можно убедиться в правильности тезиса о стирании противоположности между умственным трудом и физическим. Наш умственный труд приобрел все черты физического.
— Ну, пошел разводить демагогию.
А вот большой разговор, целой группой:
— И все-таки в чем-то Полетаев прав [1].
— Прав он в том, что работает и знает почем фунт лиха. А статья его верх идиотизма.
— А почему же все-таки на диспуте молодежь его так поддерживала?
— Очевидно, он задел какие-то струны. Молодежь чувствует, что сегодня нужно какое-то другое искусство, что культура — не в том, чтобы перечитывать, даже переводить Ронсара и Вийона (это — Женька).
— Давно пора перейти в искусстве на самообслуживание (это, кажется, Вовка-критик).
— Товарищи, я лично — за Полетаева. Конечно, он выступил неудачно (заикается — значит, Каюк). Но в основном он прав. Почему культурным надо считать того, кто любит Баха и Блока? А мне, может быть, невкусно читать Баха и Блока. Не грохочите, это из Чернышевского: «Рахметову было вкусно».
— Послушайте: Каюк-то, Каюк! Валаамова ослица заговорила!
— Не ржите. Я серьезно говорю. Я предлагаю пойти к Эренбургу и спросить: что такое вторая космическая скорость? Наверняка не знает. Значит, он некультурен. Я к нему претензий не имею, пусть пишет. Но пусть он на нас не фыркает. Культура!
— Сам-то ты больно культурен.
— А я и не хвастаюсь. Я не очень культурен. Разве только чуточку культурнее Эренбурга.
— Тоже загнул. Эренбург языки знает.
...Смех. Постепенно он замирает, и вдруг становится слышен один голос негромкий, сипловатый. Что это он читает? Как будто стихи. Голос звучит невыразительно, почти на одной ноте, запинаясь, останавливаясь, словно соображая:
— Ведь он не нов... ведь он готов, уютный мир заемных слов. Лишь через много-много лет, когда пора давать ответ... мы разгребаем... да, кажется, разгребаем... мы разгребаем груду слов — ведь мир другой... он не таков... слова швыряем мы в окно и с ними славу заодно...
— Что это? Постой, что это?
— Не что, а кто, дурья голова.
— Ну, кто это?
— Это он. Эренбург.
Молчание. Тут действительно ничего не скажешь. Молчит даже Каюк.
