— Нет, я просто не могу понять, какое право они имеют нас гнать? Это же посягательство на нашу свободу.
— Свобода есть осознанная необходимость. Учили-учили, а ты все свое.
— Учили. Конституцию тоже учили. Там так и написано: право на труд.
— Бедный. Труда ему не хватает.
— Труда хватает, но нужно создать условия. Может, я целый день думал, ничего не придумал, а к шести часам прорезалось. И вдруг звонок. На самой середине мысли.
— Воображаю, какая это была золотая мысль.
Этот разговор следует пояснить. Дело в том, что мы застали лабораторию в тревожное для нее время: в разгаре борьбы за десятичасовой рабочий день. Институтское начальство узнало, что во многих лабораториях засиживаются до поздней ночи, расходуют энергию, и издало приказ. Работающих стали выгонять вон по звонку. «На самой середине мысли». Они пробовали, потоптавшись на пустыре, вернуться обратно. Не тут-то было. Старик вахтер оборонял служебное помещение как личную собственность. Однажды проходную взяли приступом. Начальство (так называемый «старец») обещало репрессии. Парламентером был послан Критик, известный способностью говорить гладко и убедительно на любую тему. Начальство настаивало на семичасовом дне, в крайнем случае соглашалось на восьмичасовой. Критик сначала заломил двенадцатичасовой, но потом сбавил и сполз до десятичасового. Начальство не шло на уступки. Критик — тоже, оба вошли в азарт. Кончилось ничем: Критик вернулся в лабораторию и с юмором изображал, как шел торг (совсем как на ярмарке, только не хватало шапки, чтобы кидать на пол). Сегодня все были в волнении и решили после звонка не уходить, и все тут. «Пусть выведут с милиционером» (это — Зинка).
Гудит фон:
— Восемь.
— Два.
— Семнадцать.
— Одиннадцать.
А на фоне — разговоры, отдельные фразы:
— Опять целую серию запороли. Смотрите, не пленка, а порнография.
— А может, так и было?
— Не может быть. Чудес не бывает. Если так и было, придется признать существование бога.
— Ну что же. Идея сама по себе не так уж абсурдна. Не хуже многих твоих.
— Смотрите, снова статья на тему «Сможет ли машина когда-нибудь полностью заменить человека?».
— Вопрос риторический и принадлежит к числу неправильно поставленных. Пользы от него немного. Примерно столько же, как от вопроса: может ли всемогущий бог создать такой камень, который сам поднять не может?
— А я думаю, перед тем как ставить такой вопрос, нужно сначала дать определение: что такое человек и что такое машина? Разумеется, если определить машину как устройство, которое ни при каких условиях не может заменить человека, вопрос автоматически снимается.
