И опять заплакала. Рита заодно тоже пролила слезу.
Отплакалась, помолчали.
— Простите, что я вас расстроила. Я не ожидала такой реакции.
— Да уж что там. Только другой раз не надо. Уши закрою и слушать не стану.
— Может, еще кофейку?
— Давайте. Для укрепления нервов.
Налили еще по чашечке.
— А знаете, что я надумала, Рита Петровна? — неожиданно мягко сказала Полина. — Сведу-ка я сегодня своего Николая Иваныча в кино! Тоже жизнь у него не очень веселая. Шугаю я его да шпыняю — только и радости. Пойдем в кино, билет — пятьдесят копеек, на двоих — рубль. Что мне, рубля жалко?
Рита возликовала:
— Как вы хорошо придумали! Именно в кино!
— Свожу, честное слово.
Полина Ивановна допила кофе, вышла в прихожую, повязалась платком, взглянула на себя в зеркало, усмехнулась одним уголком рта, сказала: «Младенчик...» — и ушла.
Оставшись одна, Рита много думала о воспитательном значении великой русской литературы. А некоторые его недооценивают, из года в год сокращают часы! И еще она думала, что на уроках меньше надо говорить «своими словами», а больше «его словами», чтобы слушали и плакали...
Через неделю опять зашла Полина Ивановна, как всегда спокойная, твердая. Мельница не хотела молоть, но Рита стукнула ее кулаком по крышке — замолола. «Технику вообще полезно встряхнуть, — подумала Рита, — что-то там перемещается и вдруг встает на место. Так и человека иногда полезно встряхнуть».
Но Полина Ивановна о своей давешней встряске не вспоминала. Мирно пила кофе.
— Ну, как, свели вы тогда Николая Ивановича в кино? — не удержалась, спросила Рита.
— Нет, — ответила Полина Ивановна. — Не успели мы с ним в кино. Начали про вас разговаривать и считать. Сколько вы получаете и сколько тратите. Сколько на сигареты, сколько на кофе, да на прачечную, да на книжки... На счетах прикидывали... Так до вечера и просчитали.
