Это уподобление, кажется, доконало Полину Ивановну.
— Нет, не могу! — сказала она, рыдая. — Вы из меня все нервы вытянете. Вы лучше мне своими словами расскажите, что там дальше было, чем кончилось?
— Ладно, могу и своими, только учтите, будет хуже. Дальше приходит к нему еврей Ротшильд, с которым он вместе на свадьбах играл. Жалкий такой, тощий, на лице веснушки и жилки, красные и синие, как сеточка. И зовет его играть на свадьбе. А Яков заболевает, практически уже заболел. Ротшильд вдруг ему ужасно противен, Яков бросился на него с кулаками. А тот испугался, побежал... За ним мальчишки... а следом еще погнались собаки, лают, одна его укусила, Ротшильд жалобно так закричал... Так и слышу этот крик, там про него сказано: «болезненный»...
— Про Ротшильда неинтересно, — сказала Полина Ивановна. — С Яковом дальше что?
— Ну, идет он по городу куда глаза глядят и вдруг пришел на реку. Тут опять всякие рассуждения про убытки, я их пропущу. И вот... Постойте, я лучше вам это место по книге прочитаю, тут нельзя своими словами, тут каждое слово — жемчужина...
— Не надо, — взмолилась Полина Ивановна. — Вашими словами я еще могу вынести, а его — нет. Реву, как корова ненормальная.
— Ничего, тут совсем немного: «А вот широкая старая верба с громадным дуплом, а на ней вороньи гнезда... И вдруг в памяти Якова, как живой, вырос младенчик с белокурыми волосами и верба, про которую говорила Марфа... Да, это и есть та самая верба — зеленая, тихая, грустная... Как она постарела, бедная!»
Тут Полина Ивановна и в самом деле заревела — громко, с икотой, с подвывом. Рита даже испугалась:
— Успокойтесь, Полина Ивановна, воды выпейте!
Полина Ивановна не пила, отталкивала стакан, трясла головой и сквозь икоту все повторяла какое-то слово. «Младенчик», — услышала Рита.
— Полина Ивановна, милая, перестаньте, нельзя же так!
— А вы чего хотели? Я же вас предупреждала!
Чуть-чуть успокоившись, она сказала с досадой:
— И слова-то какие подобрал ядовитые: «младенчик» Сказал бы по-простому «ребенок», а то «младенчик». А мне переживать. Нет уж, Рита Петровна, как хотите, а больше я его словами слушать не буду. Вы своими словами, да покороче: чем кончилось?
— Кончилось тем, что Яков Бронза заболел и умер. А свою скрипку завещал Ротшильду.
— Это почему?
— Потому, что зря его обидел. Здесь как про это написано: «Он недоумевал...»
— Хватит, — решительно заявила Полина Ивановна, — больше не позволю. Поиграли на моих нервах. Я от его слов вся слезами изошла. И за что только им, писателям, деньги платят?
