С неожиданной ясностью она вдруг поняла, что он красив, и дело не только в цвете его глаз, а в том, как он смотрит на собеседника: не мигая, лишая душевного равновесия. И это придавало ему силы и глубины, что трудно было игнорировать. А его рот… Он редко улыбался, по крайней мере ей, но была в изгибе его губ некая насмешливость. Наверное, не все находят это привлекательным, как она…
– Вместе с нами в этом помещении, – обвел он изящным жестом комнату, – сколько еще, по-вашему?
Она понятия не имела, куда он клонит, но все же осмелилась предположить:
– Человек сорок?
– Верно, – отозвался лорд Хью, хотя, судя по тому, как его взгляд быстро обежал комнату, можно было заключить, что он не согласен ее оценкой. – И их присутствие означает, что вы, кто, как мы уже установили, находит меня отвратительным, сейчас весьма вежливы.
– Я вежлива вовсе не потому, что здесь еще сорок человек, – возмутилась Сара. – Этого от меня потребовала кузина.
Уголок его губ дрогнул, что вполне могло сойти за улыбку.
– Понимала ли она, каким испытанием это может стать для вас?
– Уверена, что нет, – сухо заверила Сара.
Хонория знала, что кузине не нравится общество лорда Хью, но, похоже, не сознавала степень этого отвращения.
– Должен вас поблагодарить, – кивнул он насмешливо, – за то, что проявили сдержанность и оставили свои протесты при себе.
Что-то прекрасное и знакомое вернулось в душу, и Сара наконец почувствовала себя в своей тарелке. Подбородок гордо приподнялся на полдюйма:
– Вовсе нет.
К ее величайшему изумлению, лорд Хью издал звук, очень похожий на сдавленный смех.
– Но она все равно навязала вам меня.
– Она волнуется, что вы будете неловко чувствовать себя в Фенсморе, – добавила Сара тоном, в котором не было ни малейшего сочувствия.
Он вскинул брови и ответил легкой улыбкой:
– И она считает, что именно с вами я почувствую себя непринужденно?
– Я не рассказывала ей о нашей предыдущей встрече, – призналась Сара.
– Вот как?
Он снисходительно кивнул.
– Все становится на свои места.
Сара стиснула зубы в не слишком успешной попытке удержаться от фырканья. Как она ненавидела этот тон! Вряд ли Хью Прентис единственный в Англии мужчина, который пользуется подобным тоном, но он, казалось, умело отточил это искусство до остроты бритвенного лезвия.
Сара не понимала, как можно выносить его общество более нескольких минут. Да, на него приятно смотреть, и да, он (как ей сказали), чрезвычайно умен, но терпеть этого человека все равно что слышать шорох ногтей по шелку.
