— Благодарю вас, Антон Игнатьевич, за оказанную честь. Я ведь, знаете ли, читал ваше сочинение «Раскрытие преступления посредством логических умозаключений»[21]. Прелюбопытная книга.
— Вот как? — Бакунин, как все авторы, был скрыто тщеславен и чрезвычайно отзывчив на лесть.
Но доктор говорил искренне, он оживился, ему хотелось высказать свое мнение. Судя по всему, в книге Бакунина он нашел для себя много интересного.
— Что же вам в ней показалось любопытным? — спросил Бакунин.
— Тонко написано. Увлекает очень. Я знаю, даже многие дамы читают.
— Ну, голубчик, — лицо Бакунина расплылось в довольной улыбке. — Сугубо профессиональное сочинение. Для господ сыщиков, хотя они читать ленятся.
— Не скажите. Глубоко написано. Я ведь тоже, позвольте заметить, склонен к анализу, и логика меня привлекает. И вот то, что называется наблюдательностью. Иной раз и не хочешь, а примечаешь всякие детали. И каждый раз по поводу замеченного думаешь: «Странно как-то это». И в тот раз, в день дуэли, стоим мы на лугу и мне, помнится, тоже на ум пришло, что, мол, странно как-то все это…
— А что именно странно? То, что два человека стреляются? — спросил Бакунин.
Его отношение к доктору изменилось. Суетность и угодливость доктора, его лицо, показавшееся вначале и мне, и, наверное, Бакунину не очень приятным, как-то сразу определили к нему несколько пренебрежительное отношение. Теперь же, когда выяснилось, что он читал книгу Бакунина и имел о ней весьма лестное для автора мнение и, кроме того, самому ему не чужды кое-какие размышления, доктор показался в несколько другом, более выигрышном для него свете.
— Ну, то, что два человека стреляются, — это вопрос философический, это не удивительно, — ответил доктор.
И тут уж я сам не удержался от мысли об удивительной насыщенности нашей жизни философами.
— Мне что-то другое показалось странным, — продолжал доктор. — Ветер, что ли?
— Ветер?! — не удержался я.
— День был теплый, но очень ветреный. А когда мы спустились на луг, там, внизу, ветра никакого. Лес на склоне — верхушки деревьев качаются, шумят. А деревья пониже — не шелохнутся. А сегодня вот тихо, и как будто чего-то не хватает. А на ум приходит — не возьму в толк почему — Голландия…
— Голландия?! — удивился Бакунин. — В каком смысле Голландия?
— Просто так, Голландия — и больше ничего. Сам не знаю, каким образом.
— М-да, странная ассоциация… — задумался Бакунин. — Живописью не увлекаетесь? Может быть, вспомнилась мрачная философия Рембрандта?
