Ефим Борисович оставался евреем, его мало волновали чуклаты и русчуки, но сообщения прессы о возможном конце света все-таки дали о себе знать, и он стал понемногу нервничать. По ночам, вставая помочиться, нет-нет да и глянет в темноту за окном: все ли там спокойно? – постоит, посмотрит, подумает и пойдет ляжет. Но сон ни в какую не приходит, а мысли так и жужжат роем в голове: «Вот так собираешь латик к латику, а тут раз – и все, может, плюнуть на все, поехать на какой курорт да и повеселиться там до самого этого числа.» А внутренний голос ему напомнил: «В синагоге что-то давно не был». И, протянув руку, он потеребил Сарино плечо: «Сара, а не пойти ли мне завтра в синагогу?» Ее сон пропал в один миг, и она стала усиленно интересоваться, как он себя чувствует, и не пойти ли ему завтра вместо синагоги к врачу. Ефим Борисович посмотрел на нее с сожалением, повернулся на правый бок и, не сказав больше ни слова, заснул.
Ему снилась Рига, запруженная толпами народа возле коммерческих банков, а управляющие кипами выбрасывали в окна разноцветную валюту, ее подхватывал ветер и нес по улочкам старого города, а народ на это никак не реагировал – люди просто стояли и чего-то ждали. Его вдруг осенило: они ждут таких денег, которые можно будет использовать после конца света, там, за чертой, и он стал ждать вместе со всеми. На балконе центрального банка появился мужчина с птичьей фамилией и бросил вниз кипу денег с криком: «На драку собаку!» И заметался по улочкам народ, простирая поднятые руки, пытаясь поймать заветные бумажки. Ефим Борисович старался изо всех сил, он высоко подпрыгивал, пытаясь дотянуться до купюр, но они проскальзывали промеж пальцев, и ветер поднимал их высоко в небо. Так он и проснулся с поднятыми руками и растопыренными пальцами да взмокшим от усердия большим лбом. Он полежал, подумал, что сон этот неспроста, и решил что-нибудь предпринять – не пропадать же солидному капиталу.
У Ларика денег не было, сны ему давно не снились, так, иногда под утро секс какой приснится – и все. Но и на него подействовала всеобщая паника, а хотелось под конец жизни оторваться как следует, чтобы было что вспомнить. Он подумал и поехал к своим богатеньким приятелям – стрельнуть деньжат и укатить в теплые края, а там хоть потоп.
«Боинг» авиакомпании «Transeast Airlines», шустро разбежавшись по взлетной полосе, как-то лениво от нее оторвался и резко стал набирать высоту. Среди пассажиров, в основном руслатов, рус-укров и латрусов, удобно устроившись в бизнес-классе, плечом к плечу сидели один еврей и сомнительной наружности татлат, изъяснявшийся со стюардессой на чистом русском языке, безо всякого татарского или латышского акцента. Правда, стюардесса понимала его с трудом и с виноватым выражением лица щебетала что-то на английском, французском и немецком. «Вот немчура, не могут выучить ни латышского, ни русского, – возмущался татлат с улыбкой на лице и продолжил на пародии на английский: – Ван виски он зэ айс. – Посмотрел на сидящего рядом скучного еврея и добавил: – Ту».
