Ефим Борисович не любил случайных знакомых, но в редких случаях давал себе возможность немного расслабиться и поболтать в дороге с попутчиком, коротая время. О себе он никогда ничего не рассказывал, так, слегка, – где был, что видел – и все. Но тут не знаю, что стряслось, то ли постоянная боязнь летать на самолетах, то ли последние статьи о конце света, то ли несколько стопок крепкого виски, но его прорвало. Он поделился всеми сомнениями и страхами, которые одолевали его в последнее время. В своем попутчике он увидел понимающего и сочувствующего земляка, который, как и он, отправился встречать конец на берег лазурного Средиземного моря – во Францию.
Последнее время представитель вечно гонимых и во всем виноватых стал удивительно набожен – кроме синагоги, он стал посещать христианские церкви и даже пару раз побывал у кришнаитов; адвентистов седьмого дня найти не смог, зато был у староверов. Его мучил вопрос: кто же из них всех прав, а кто нет, и он не мог найти ответа, но в одном они были все похожи – каждый хвалил себя и осуждал другого. Он подумал, поразмыслил и решил: раз в детстве обрезали, значит, быть посему.
Ларик замаливал свои грехи у всех, кто имел какое-то отношение к создателю. Он верил всем и никому, он любил всех и никого. Перепробовав десяток профессий – шофера, официанта, грузчика, матроса и несколько других, – он чувствовал себя социально непригодным элементом как для строительства социализма, так и капитализма, гордо называя себя огрызком лихолетий всех времен и народов. И поэтому он несказанно обрадовался своему новому знакомому, который разделяет его точку зрения и поддерживает всеобщую кончину.
Пересадка во Франкфурте-на-Майне в самолет на Ниццу прошла как в тумане. Новые приятели не расставались ни на секунду; держа друг дружку за локоток, прошли из одной самолетососки в другую, а через нее – в «Боинг‑747».
Негромкий стук в дверь разбудил Ефима Борисовича и напомнил о том, что он находится не Где-то на берегу Рижского залива, а в колыбели многих художников и поэтов, земле обетованной для тонких натур и толстых кошельков. Он поднялся с Огромной двуспальной кровати, обернул нижнюю часть тела простыней, подошел к дверям и поинтересовался на иврите, кто там и чего желают. За дверью приятный женский голос извинился за беспокойство и пообещал прийти убрать номер попозже.
Наш герой подошел к окну и был просто поражен панорамой, открывающейся из окна отеля «West End». Под самым балкончиком расположилась, подобно огромной зеленой ромашке, кокосовая пальма, за ней вдоль здания стояла вторая, третья, и так до бесконечности, куда ни упирался взгляд. Вдоль отелей эти вечнозеленые любители тепла охраняли под своими громадными листьями тень, которой так не хватает в жару. Рядом с отелем проходила трасса, разделенная живой изгородью из пальм, а за ней вниз к морю вели каменные лестницы с портиками. Каменный пляж был весь уставлен разноцветными зонтиками с названиями близлежащих солидных отелей, мягкие дорожки разделяли на квадратики пляж и спускались к изумрудному морю.
