— В каком порядке она принимала снотворное? — спросил Индер. — Я должен знать точно.
Шеф только развел руками, не будучи уверен, что я четко следовала инструкции.
— Тогда ее лучше не трогать, — решил Индер. — Навредить успеем.
И я продолжала спать у него в лаборатории, где землянам, запрещалось находиться даже в коматозном состоянии. К моему телу имели постоянный доступ сочувствующие наблюдатели, но наш единственный, вечно занятый биотехник не имел ни одной приличной идеи насчет моих ближайших перспектив.
— Надо повторить химический сканер, — предложил Адам, но Индер даже не стал реагировать на такую глупость. — Или отправить в Сиги.
— Нет, — запротестовал Миша, — она достаточно прогулялась. Пусть спит здесь.
— Так может продолжаться всю жизнь, — пугал его Адам. — Или ты интересуешься этим безжизненным телом?
— Индер, — предупредил Миша, — в Сиги я ее не пущу.
Индер считал ниже своего достоинства участвовать в бессмысленной болтовне. Тем более что столпотворение в рабочем пространстве действовало ему на нервы. Меня выкатили в офисный медкабинет и поместили в углу, чтобы не мешалась в проходе.
— Давай поднимем ее и потрясем, — кинул идею Адам.
— Лучше отнесем под холодный душ, — предложил Миша. — Так будет интереснее.
— Миша! — строго предупредил шеф, услышав разговор в селектор. — Держи себя в руках!
— Разве я похож на некрофила? — возмутился Миша. — Что значит, «в руках»? За кого ты меня принимаешь?
— Миша! — сердился шеф.
— Что опять, Миша?
— Язык свой тоже придержи. Ирина может все слышать.
Настал момент, когда терпение Индера лопнуло, и он обратился к коллегам с классической фразой: «Будьте любезны, выйти отсюда вон!»
Миша с Адамом покинули его владения без энтузиазма, переместились в кабинет шефа и там продолжили обсуждать нюансы моей временной нетрудоспособности, заглядывая в лабораторию сквозь прозрачные стенки. Индер накрыл меня белой простыней, колпаком от камеры воздушного фильтра, и пообещал, что если в течение суток не будет изменений, он займется мною вплотную. Теперь я спала, как невеста в гробу, дожидаясь назначенного часа. Но, то ли от предчувствия, что мною займутся, то ли от обилия пошлостей, сказанных над моим «саркофагом», я успела прийти в себя до истечения срока.
— Привет! — сказал Миша, склонившись надо мной. — Я тебе цветы принес с лабораторных клумб, только не знаю, как дарить? Чет или нечет?
В тот момент я поняла, что вернулась домой, и узнала маргаритки, которые Индер разводил в тайных оранжереях, и над которыми трясся, как над святыми реликвиями.
