Дед говорил и не мог налюбоваться эффектом, который вызывает в Зубе эта новость.
— А зачем она обрывала? — недоверчиво спросил он.
— Дак ты и спроси ее, дуру! Дело-то как было... Дедок несколько раз кряду затянулся цигаркой, а нетерпеливые руки, жестикулируя, как бы сами продолжали рассказывать, как было дело.
— Рубили мы с кумом пятистенку председателеву брату. Последний, главное дело, венец положили, а он лес на стропила не везет и не везет. У нас и работы не стало. Я говорю: знаешь, Митрий, иди ты со своей пятистенкой к пьяному лешему болото делить. Лесу не даешь, дак мы пошли баню Тоське рубить. А он нас и давай уговаривать. К вечеру, говорит, лес будет. А чтоб к Тоське мы не ушли, он, значит, в сельпе блондинку белоголовую нам купил да еще, главное дело, огурцов малосольных из дому вынес.
Вышел в тамбур высокий мужчина — покурить. За ним — два парня, тоже с папиросами.
— Слышь, чего я ему баю, — обратился к ним дед, как к давнишним знакомым. — Лошадь, говорю, награды мои того... скусила.
И он повторил прибывшим, как рубил с кумом пятистенку, как лесу не хватило и вместо него вышла им бутылка «блондинки».
— Ну, мы ее с кумом опростали, рукой махнули да еще в сельпо сходили, — продолжал дедок. — Сидим, веселыми ребятами закусываем...
— Чем закусываете?
— Ну, этой самой... камсой-то. На сдачу свешали.
— А-а. Гы-гы! Га-га-га...
— Закусили, главное дело, глядим, свояк мой идет. Говорит, налаживайтесь ко мне в гости, брательник приехал. А брательник-то у него, знаешь, полковник.
— Отец, да ты про лошадь давай! Чего ты полковника сюда?
— Дак я и говорю про лошадь!.. Ну вот мы и надумали при всех наградах к полковнику явиться, чтоб честь по чести. Идем с кумом, рыгалиями вызваниваем. Мимо нашей пятистенки проходим, глядь, а Митрий уж с лесом обернулся. А я еще сам по себе подумал: на Яблочке привез. Лошадь у нас — Яблочко. Так-то она ничего кобыла, смирная и
с понятием, только выпивших не любит — кусается, стерва. Подумал, главное дело, и забыл. Ладно. Митрий нам: разгружайте, мужики, лошадь держать нельзя. Мы только подходить, а я гляжу, Клавдия — средняя моя — бежит и на всю улицу благим матом голосит, что Витька в колодезь ввалился. Внук, значит.
Еще один курильщик вошел — сержант с голубыми авиаторскими погонами. Дед — к нему:
— Слышь, капитан, чего я баю. Лошадь, говорю, додумалась...
— Батя, да ты дальше давай! — перебил его высокий мужчина. — Внук-то что?
— А дальше — чистый анекдот! — махнул рукой развеселый дедок. — Скажешь кому — впокатушки. Я-то ухо навострил, разбираю, чего там Клавка бает, а Яблочко ко мне мордой потянулась да за грудь как грызанет! Ох, крещеные, свет с потемками перехлестнулся. Думал, ребро выдернула, стерва. Схватился я рукой за это место да бежать. Витька в колодезе — шутка ли? Прибегаю, а он, главное дело, за крылечком посиживает себе, пирожки из песочка лепит. Ах ты! — на Клавку-то я, — ах ты, дурында полоротая!
