— Очень даже может быть, — покрутил ус староста.
— Так давай сходим.
— Нет, — отрезал Череда. — Нынче ночь. Кукоба… Нельзя к ней. Поутру заглянем. Эх, Милава, Милава. Своим побегом она ведь только хуже сделала. Люд ведь теперича ей ни за что не поверит. Ты возвращайся к себе в хату и даже носа до утра оттуда не показывай. Не вздумай, слышишь, Вит, даже не вздумай к Кукобе соваться и по лесу бродить! Люду ничего покуда говорить не станем. Авось сразу не приметят.
Мельник опустил голову и молча направился к своей избе.
Череда, провожая его взглядом, решил, что, может, оно и к лучшему, что Милава сбежала. Только бы больше не показывалась. Добре хоть, Рафал с ней поспел словом перекинуться да выяснить, как неведомую хворь лечить, ежели вдруг снова у кого обнаружится. Но лучше, конечно, чтобы боги не дозволили больше странной сыпи возвратиться да и вовсе новых бед не допустили.
В раздумьях староста и не заметил, как очутился подле своего крыльца. А там уже топталась пухлая девица крохотного росту с опухшим от слез ликом да дрожащими руками.
— Что случилось? — вот те на, не успел в хату вернуться… Неужто новая напасть?
— Череда. — Пухлые губы задрожали — по всему видать, краса еле сдерживалась, чтобы не зареветь в голос. — Любый мой захворал! Весь в гнойниках, точно, как твой Алесь!
— Говорила я: все это Милава. Ее рук дело! — невесть откуда взялась Услада.
— Ну, не плачь, Рафал его вмиг на ноги поставит, — утешил гостью староста. — Алесю помог, любому Ружи помог и твоему любому поможет, — Череда ободряюще улыбнулся. — Беги к врачевателю.
Вот тут точно плотину прорвало — завыла девка.
— Что такое? Иль у самой чего болит? — не разгадал странного поведения староста. Кто их, этих баб, разберет?
— Не поможет Рафал, — приобняла девицу Услада. — Сам с таким же недугом слег — не добудиться.
— Ишь ты… — староста с круглыми очами, точно ночное светило в полнолуние, так и осел на ступеньку. Гостья завыла пуще прежнего.
* * *
Милава тихонько отклоняла ветви, что мешали двигаться. Сразу за ней ступала Воста. Алесь, держась чуть поодаль, замыкал шествие. Ворожея в который раз возвращалась к мыслям о черном даре. А что, ежели не справится она? Кто ведает, чем бабкины силы ее соблазнять станут. Авось не устоит? Ну а ежели с иной стороны поглядеть — деваться некуда. И бабка мучается, и селяне разом с ней. Нет, пора положить конец этому. Ей бы только после до своей хаты на болоте добраться. А там она как-нибудь научится черное наследие в себе удерживать.
