Вдруг пред очами замаячили воспоминания, в коих рыжий мужик бьется в конвульсиях, преображаясь в огромного волколака. «С ним-то как быть?» — точно лучина, зажегся в голове вопрос.
А чего тут думать? Сходит она к кузнецу, прояснит все да поможет ему больше в зверя лютого не оборачиваться. Хотя с чего он лютый? По деревне ни одного слушка не пробежало, что скот иль люди пропадают. Видать, сам страдает. Какой-то ведьмарь иль ведьмарка наложили на беднягу заклятье в ответ на обиду. Небось кузнец отказался ступу чинить иль посмеялся не к месту. Ничего, Милава сдюжит — этому мамка учила.
От таких мыслей в голове прояснилось, а на сердце стало легко. Милава огляделась. Эх, а какой день-то выдался! Небо бирюзовое! Солнце будто чистой охрой раскрасили! Деревья изумрудной листвой в ярких бликах красуются. А трава-то! Ах!..
А это еще что такое? Милава сдвинула брови и пригляделась к странным следам на песочной тропе, что тянулась вдоль боковых хат, но поодаль, словно к лесу теснилась. Тропу недаром Ласкавной кликали: именно ею пользовались молодые, дабы в лес сбежать да там миловаться. Толстая полоса, точно от колеса, уходила зигзагом то влево, то вправо. Но разве бывают колеса такой ширины? Конечно, девица почти всю свою жизнь прожила далече от людей и о всяких хитроумных новшествах не ведала. Но по этой дороге караваны да обозы точно не ходили. И даже распряженные лошади. Хотя тут от копыт следов-то и нет. Словно кто-то напился до нечистиков в глазах да катил толстенное колесо сам. Но следов от ног также не видать… Да и колесо будто местами прыгало-скакало…
И все ж такие следы что-то напоминали.
Точно! Змеи так ползают. Но это ж какого размера змей тут прошел? Никак сам цмок[9] на Ласкавне девицу караулил. Милава улыбнулась своим домыслам. Никак тяжкая ночь подействовала. Глупости какие-то в голову лезут.
Видать, все ж от колеса след…
Ласкавна свернула влево и вывела ворожею к лесу. Нога снова заныла. Милава глянула на лодыжку, но значительной припухлости не углядела. Надобно еще мази заготовить. Как раз мешок полон трав целебных, тем паче на Купалье собранных.
Ворожея углубилась в лес. Она прикинула, что как раз должна выйти к реке, но подальше от деревни. И там навряд ли кто-то ее заприметит. Купальская ночь закончилась, девицы да молодцы, истомленные игрищами да весельем, по хатам разбрелись. Видать, даже самые охочие до ласк, такие как Алесь, уже на лавке почивают. При воспоминании о насильнике Милава ощутила растущее внутри негодование.
