«Сталинский питомец» — Николай Ежов | страница 33



. ЦК принял решение исключить Енукидзе из партии за «политико-бытовое разложение»>{181}.[20]

Таким образом, в результате действий Ежова, одобренных Сталиным, июньский пленум 1935 года ввел новый элемент в политику партии. С этого времени вне закона оказались не только бывшие оппозиционеры. Коммунисты, которые — в отличие от Сталина и тех, кто его поддерживал, — допускали примиренческое отношение к участникам оппозиции, также обвинялись в недостатке бдительности по отношению к врагам. Дело Енукидзе стало примером. Как это видно из слов Кагановича, и в этом случае, как и с подготовкой письма ЦК от 13 мая 1935 года, инициатива принадлежала Сталину. «Кремлевское дело» завершилось закрытым процессом 27 июля, в котором 30-ым подсудимым и в их числе Каменеву было предъявлено обвинение в подстрекательстве к подготовке террористического акта. Двоим был вынесен смертный приговор, а сам Каменев получил десять лет лишения свободы. Еще 80 человек по этому делу были осуждены ОСО при НКВД>{182}.

Июньский (1935) пленум поставил под сомнение репутацию Ягоды, его обвинили в том, что он упустил «кремлевское дело». Как заявил Ежов: «Вину НКВД, когда она есть, никто и никогда не замазывал»>{183}.

Руководство партии не было удовлетворено ходом проверки партийных документов. Два раза — в июне и августе — оно критиковало «совершенно неудовлетворительное» ее проведение в целом ряде партийных организаций. Оказалось, что предписания, изложенные в письме от 13 мая, выполнялись «формально-бюрократически» и в большинстве случаев никаких недостатков выявлено не было. Бдительность не только не усилилась, но и ослабла. Соответственно некоторые районные и областные партийные руководители получили партийные взыскания или даже смещены со своих постов>{184}.

В июле 1935 года Ежов докладывал Сталину о ходе проверки, подчеркивая, что изначально определенный срок ее окончания — начало августа — нереален и должен быть продлен еще на три месяца, то есть до 1 ноября. Он связывал эту задержку с действиями партийных организаций, которые лишь месяц, а то и два спустя поняли серьезность проводимой кампании, после чего почти все они начали полностью заново проводить эту операцию. Как отмечал Ежов, «засоренность партийных рядов оказалось большей, чем мы предполагали». Иностранные разведки дали своим агентам указания о проникновении в партию, в ней имелись организации, целиком состоявшие из троцкистов. В частности, Ежов отмечал, что беспокойство Сталина по поводу проведения проверки партийных организаций Украины было оправданным, так как новая проверка выявила, насколько в некоторых областях Украины партийные организации были засорены польской, румынской и германской агентурой; так как партия собственными силами не могла «покончить со всей этой сволочью», это должен был сделать НКВД. Однако наркомат до самого недавнего времени «оставался в стороне», и только в последние несколько месяцев, как писал Ежов, его удалось включить в эту работу. Он просил разрешения Сталина организовать небольшое оперативное совещание в НКВД для дачи указаний, как еще лучше выявлять троцкистов и шпионов внутри партии