Озлился дядя Петя, не ждал такого сраму, но умен, башковит, черт, и виду не подал, что злобой давится. Засмеялся, достал из кармана медный пятак, потер набрякшую синюю шишку на лбу, заскрипел потиху, словно намекал, а не грозил:
— Не хватайся ты, Васенька-брательничек, за мою красную бороду: смотри, сорвешься — убьешься…
— Зашибу, хорек рыжий, если еще хоть раз замечу тебя коло моей бабы!
— О, родимый! Да ты, оказывается, характерный! Только мой тебе правильный совет: не руби выше головы — щепа глаза засорит!
Дядя Петя ухмыльнулся и нарочно, назло Василю, ногу на крыльцо поставил: знай, мол, наших.
— Уйди! Убью! — бешено кинулся Василь.
Дядя Петя видит, что тут шутки плохи, — и в бега, вмиг и след его простыл.
Однажды встретил он Алену на улице. Смотрит чистыми, как бирюзовое небо, бесстыжими глазами, губы красные, как у кровососа, облизывает, шепчет:
— Возьму я тебя, Алена, не мытьем так катаньем. От дяди Пети еще ни одна баба не уходила. Мужик я, мужик в полной силе-крепости. Ай я хуже твоего сохлого? Большуха ты моя, лебедь-пава белая! Ты не смотри, голубка сизокрылая, что я стар. Старый конь борозды не портит.
Прошла поскорее смирная Алена мимо него; напугана она была угрозами Василя: «Я ему с корнем ноги повырываю, если еще замечу, что пристает к тебе!»
Дядя Петя долго проходу ей не давал. Сватался при ее живом муже, при своей живой жене:
— Бросай Ваську. Неужто не чуешь, лебедь-пава, как старого черта бес подпер? Моя баба вот-вот доносится, не дает мне господь бог с законными женами долгой жизни. Тебя на коленях с хлебом-солью встрену. В богатстве пышном жить будешь. Скажи по совести, богоданная сестрица, Сморчок-то тебе какую жизнь уготовил? Не человек он у тебя, а так, недоделок какой-то: в двадцать лет не здоров, в тридцать не умен, в сорок не богат. Век с ним Сморчковой женой проходишь. Пойми, лебедушка, нечего нам с тобой лишнего калякать, давай по доброму согласию свадьбу стряпать. Ну как, сестрица Аленушка? Не тяни. Не томи. Ласками замучаю… Зацелую. Бородой защекочу…
Он тянулся к ней открыто, с вожделением глядел на пышную грудь красавицы, на всю ее статную фигуру. Пристальным взглядом дерзких глаз, вольным, скоромным словом стремился дядя Петя смутить спокойствие Алены, вызвать ответную жаркую вспышку.
Но смиренно ясен взор женщины, крепка ее мускулистая рука, умеющая все поставить на свое место. Иногда без лишних слов давала Алена такого тумака деревенскому сердцееду, что тот улепетывал во все лопатки, поглядывая по сторонам: не видит ли кто его срама-позорища?..
