— Красавица-пава: золотые волосы — сто рублей, очи черные — тысяча, а самой девке и цены нет!
— Да-а! Такой девице человека под стать, под масть не скоро подберешь. А вот Василь-то больно невзгляден — им хоть полы мой…
Василь услышал эти речи и почернел весь, нахохлился. Скажи тут кто-то, на молодкину беду и злосчастье:
— Василь — сущий сморчок!
— Сморчок и Сморчок! — так и прилипло к Василю это прозвище на долгие годы. С такого позора Василь и начал измываться, кочевряжиться над молодой беззащитной женой, — известно, плохое колесо скрипит больше хорошего! Чуть обозлится — зубами скрежещет: «Я хозяин!» Косу на руку намотает — коса у Аленки тяжеленная была, волосы до полу — и давай крутить. Силы мало, а злой, как пес цепной. Вожжами ее, ухватом бил — что под руку попадало. А в те времена был для баб неписаный закон: молчи, сноси все от мужа венчанного! Законный муж! Молчала, сносила и Алена. А уж бил! А уж как постыдно корил безродством, безотцовщиной! Так безжалостным словом хлестал, что в муке каждодневной сердце ее терпеливое кровью исходило от стыда и напраслины.
Дяде Силантию — по старой детской дружбе — изредка рассказывала Алена про свои горести.
Однажды сказал он ей с тяжелым вздохом:
— Ушла бы ты, Алена, от такой муки мученической. Проживешь, — избенка у тебя есть, наделишко какой-никакой…
— Ой! Что ты, что ты, дядя Силаша! Носу никуда не высунешь: засрамотят-затюкают — с мужем законным не ужилась!..
А тут еще нищета зловредная молодых теснит: Алена гола, Василь тоже гол как сокол. Бедные родители его позарились на сирый надел и жалкую избушку — Аленино скудное наследство от матери.
Одно богатство у молодых и было — Аленина сила да здоровье. Несет она трехпудовый мешок — бегом бежит. По полу идет — половицы поют.
Василь в молодые годы хоть и слабосилок был, но норовистый-ерепенистый, на кулак быстрый. Правда, когда возрос-возмужал Василь, стал на мужика походить. Невзлюбил поперву Василь молодую жену Алену Дмитриевну: ему казалось, что и на него падает ее позор. «Безотцовщина… Не в законе рожденная…»
До женитьбы была у Василя примечена девушка Феклуша. Смирная такая, неказистая. Ее в дом взять хотел, а не Алену: видно, и впрямь всякому свое не мыто — бело. Еще до решения мира он к ней сватался. Отказали ее родители, больно уж беден был Василь.
А тут мир решение вынес: пора пришла Алену пристроить — не обидел бы кто девушку, как мать ее обижена была. Мир решил, — известно, мир никто не судит, не Василю же с ним тягаться?
