Что-то ждет впереди? Камчатка да сахалинский край на самом конце света? Прошлое, с которым мысленно прощалась переселенка, отрезано невозвратно. Потому-то она так жадно глядела на уходящий из глаз город. Освещенный солнцем Владивосток возвышался над иссиня-зеленой бухтой Золотой Рог как упование, как приют добра и мира, как России надежный кров.
До свидания, Владивосток!
С тревожным, резким криком кружились над пароходом белогрудые чайки. Пустынные, суровые берега, омываемые седыми беспокойными бурунами, дикие горные хребты с одиноким кедром, причудливые скалы, прибрежные утесы, крутые сопки, нависшие над таинственными морскими стремнинами, уходили и уходили назад.
Давно уже прошли Русский остров, утопающий в зелени, долго маячила позади каменистая высокая глыба Аскольдова острова, о которую бурно билось море, а переселенка все смотрела в сторону города. Прощай, Владивосток, прощай!
Отполыхал над Японским морем буйный, красочный закат. Изумрудно-сиреневые полосы уступили место оранжево-пунцовым, кроваво-красным, — в них и скрылось солнце. Над открытым беспредельным океаном опускалась тихая, бархатно-синяя ночь…
К Алене подошел Василь и молча взял ее руку; они долго стояли у борта.
— Гляди-ка, Василь, что это такое?
За кормой, вскипая и расходясь, тянулась светящаяся полоса. Она вспыхивала и разгоралась фосфорическими голубовато-зелеными искрами.
Море вокруг горело волшебным огнем. Огненный хоровод кружился, метался, замирая в одном месте и с новой силой полыхая в другом.
Судно рассекало носом огненную воду, и она разлеталась во все стороны огнедышащим зелено-голубым костром.
— Что это, Вася? Вся вода пожаром занялась!..
— Свечение моря. Фосфор, значит, морской светит, — пояснил рыжий матрос.
— Стоите, голубки? — спросил, подходя к ним, Лесников. — У меня от трюмной вони и духотищи голова раскололась. Лампочка махонькая, темень, хотел газету почитать, ничего не вижу. Понабивали нас, как сельдей в бочку, а на верхних палубах чистота, простор: бары-господа едут. Видала, Алена, закат? Солнце во всем красном утонуло — быть завтра великому ветру…
Верхние палубы, окна кают первого и второго класса залиты снопами электрического света. В ресторане и кают-компании, где обедали чиновники, коммерсанты, промышленники, купцы, то и дело гремели взрывы хохота. Раздался резкий, сильный удар по клавишам рояля. Начались танцы.
— Танцуют, паразиты, в карты играют, поют, едят и пьют всласть! Все им! А мы рабочий скот, сезонники! — зло сказал Силантий.
