Добрая ночь звала к покою и отдыху; очарованные, смотрели путешественники на беспредельную морскую ширь, залитую мягким сиянием полной луны. Сверкающая серебристая дорога легла вдоль моря, и не было ей ни начала, ни конца, ни края.
Светлая мелодия поплыла в свежем воздухе: в трюме запели грустную прощальную песню. На фоне прозрачно-синего неба четко выделялась, видимая как днем, корабельная снасть — каждый винтик, иллюминатор, спасательные круги, подвешенные спасательные шлюпки, капитанский мостик.
Воздух, насыщенный соленым ароматом океанской волны, успокоил ожесточенные сердца людей. Благодатный, мерцающий свет лунной ночи утихомирил земные страсти — пассажиры спали.
Корабль неуклонно шел по проторенным дорогам Великого, или Тихого, океана.
Судно качало. Спящие в трюме люди стонали, кряхтели, храпели: в спертом воздухе трудно было дышать. Многих тянула нудная морская болезнь.
Алена поднялась с нар, укрыла своим одеялом мужа и отца; поеживаясь от утренней свежести, выбралась из трюма на палубу.
Брезжил неласковый рассвет; густой, промозглый туман поднимался над свинцово-серой морской пучиной: беспросветно угрюмое, тоже свинцово-серое небо; тревожная серо-сизая вода обеспокоенно бьется в борта судна.
«Батюшки-светы! Бр-рр, как холодно и сыро!»
— Тайфун надвигается. Иди-ка, кралюшка, под крышу, — сказал Алене матрос в бескозырке, едва сидевшей на мокрых кудрях, и в мокрой, просоленной робе. — Тут скоро такое начнется — закачаешься…
— Я не боюсь, — ответила, не поворачивая головы, Алена.
Тайфун быстро набирал силу: дуновение влажного воздуха внезапно сменилось бешеным, хлестким ветром — смерчем невероятной силы. Взыгравшие, взбунтовавшиеся ветрила единым молодецким посвистом преобразили водные просторы. Всколыхнулись океанские глубины и вздыбили гигантские валы; из низких черных туч одна за другой полетели тугие стрелы могучих молний, избороздивших мрачное небо. Непрерывно гремел, грохотал, обрушивался гром. Ревел, завывал, трубил побелевший от ярости, кипевший клокочущими водоворотами Тихий океан.
Гул, грохот и рев в небе. Гул, грохот и рев океана. Тайфун-тайфунище! Валы до самых туч! Вот страх-то…
Родимая смирная курская равнина, где ты? Того и гляди со стоном, визгом, диким скрежетом обрушатся своды небесные, гибельная пучина поглотит хрупкое судно. Но вот ветер перестал метаться во все стороны, как бесноватый; подул встречный — неустанный, упорный, словно завывающий в огромную трубу из самых донных глубин.
